Между прочим, в Кингстоне жил некий Берзмарк Свитлокс. Про этого Свитлокса, на лице которого было ужасное кровавое пятно, рассказывали, что он участвовал в убийстве каких-то дровосеков. Люди мистического образа мыслей добавляли, что и кровавое-то пятно на лицо этого человека наложено Небом в виде знамения его порочности.
И что же? Этого самого Свитлокса Бэнкс взял к себе в качестве штурмана; помощником к нему он назначил некоего Мартина, человека также с очень дурной репутацией.
Команду свою Бэнкс вербовал между посетителями тех самых притонов, к которым сам за последнее время пристрастился. Буфетчиком на корабль он взял человека с диким лицом, который и говорить-то порядком не мог, а кудахтал, словно курица. Человек этот был гладко выбрит и, глядя на него, немыслимо было узнать в нем того, кому капитан Шаркэ отрезал язык, и кто ушел от него, чтобы рассказать о своих приключениях Коплею Бэнксу.
Приготовления Бэнкса не прошли незамеченными. Комендант Кингстона, майор артиллерии Гарвей, сделал доклад губернатору.
— Это не купеческое судно, а маленький военный корабль, — сказал он. — Я полагаю, что самое лучшее будет, если мы арестуем Бэнкса и положим секвестр на его судно.
— Но что же вы подозреваете? — спросил губернатор.
Этот губернатор соображал очень плохо. Ум его был ослаблен лихорадками и портвейном, который он потреблял в большом количестве.
— Я подозреваю, — ответил Гарвей, — что повторится история Стида Боннета.
Стид Боннет был богатым плантатором, известным всем, как человек высоко нравственный и религиозный. И вот в один прекрасный день этот Стид Боннет снарядил судно, ушел в море и сделался пиратом. Этот случай имел место недавно и произвел большую сенсацию на островах. Обвиняли администрацию, говорили, что Стид Боннет подкупил губернатора и обещал ему часть добычи.
Губернатор испугался.
— Ну что же, майор Гарвей, — сказал он, — мне, конечно, очень грустно принимать меры, обидные для моего друга Коплея Бэнкса; я ведь не раз обедал у него: мы с ним приятели. Но раз вы уже так говорите, то выбора нет; вам предписываю произвести обыск на его корабле и удостовериться во всем, как следует.
И вот, в одно прекрасное утро, майор Гарвей посадил на лодку своих солдат и прибыл в гавань, чтобы арестовать «Драчуна Гарри», но его уже в порту не было. Коплей Бэнкс, предупрежденный, очевидно, об опасности, удрал, и его бриг несся теперь по морю.
На следующее утро бриг прибыл в Морант, и там Коплей Бэнкс вызвал всю команду на палубу и открыл ей все свои планы.
— Я выбрал вас, — сказал он, — потому что считаю вас умными и проворными ребятами. Вы, конечно, согласитесь скорее рискнуть и получить хороший заработок на море, чем прозябать на берегу в нищете и угнетении. Бояться нам нечего, у короля мало кораблей, и они слабы, а мы можем справиться с любым купеческим судном. Работают же другие, отчего и нам не поработать. Корабль у нас хороший. Теперь на вас просмоленные куртки, а поработаете — будете носить бархатное платье. Я буду вами командовать. Если кому не нравится мой план — выходи вперед. Я дам вам лодку, и вы можете ехать обратно в Ямайку.
На корабле было сорок шесть человек, и только четверо из них не захотели сделаться пиратами. Для них была приготовлена лодка, и они отплыли, сопровождаемые насмешливыми криками команды. Остальные собрались вместе и подписали устав товарищества. При общих криках восторга на главной мачте был выкинут черный флаг с изображенным на нем человеческим черепом. Были избраны офицеры, но власть их была, как и подобает, ограничена. Коплея Бэнкса выбрали капитаном. Штурманов на пиратских кораблях не полагается, и поэтому Берзмарк Свитлокс был назначен квартирмейстером, а Израэль Мартин боцманом. Устав братства был согласован без всяких затруднений, так как половина матросов прежде еще служила на пиратских кораблях. Пища должна была быть для всех одинаковая, а пить спиртные напитки было разрешено всем, когда и сколько угодно.
Капитану полагалась каюта, а матросам не возбранялось входить в эту каюту, когда им угодно. Добыча должна была делиться поровну, но капитану, квартирмейстеру, боцману, плотнику и заведывающему орудиями полагалась прибавка. Тому, кто первый заметит купеческое судно, полагалось выдавать лучшее оружие, на нем найденное. Первый, взошедший на неприятельское судно, имел право на лучшую пару платья, найденную там. Всякий пират имел право распоряжаться своим пленником — будь это мужчина или женщина — как ему угодно. Пирата-труса квартирмейстер имел право застрелить. Таковы были правила нового пиратского товарищества. Под условием были поставлены сорок два креста.