Она так увлеклась рисованием трогательных и трагичных зрелищ в своей голове, что Осверину пришлось легонько тронуть ее за плечо. («Безнадежно!» — вздохнул он про себя. Все его подталкивания и подводки в нужную сторону ломались о непробиваемую влюбленность и отсутствие логики. И это было трудно.)
— Миледи! — ладно, раз окольный путь не срабатывает, пойдем напрямую. — Миледи, Аскольду нужна ваша помощь!
И это сработало, как волшебное отрезвляющее слово.
Леди Леонора оживилась, наклонила хорошенькую головку, пряча удивленную улыбку за ломтиком какого-то летнего фрукта с листом.
— Моя помощь?.. О, герцогиня, — учтивый кивок.
Осверин затаил дыхание.
— Леди Леонора, доброго вечера.
— А… ваши заколки с лунными камнями, подарок герцога, удивительно идут к вашему платью.
— Благодарю, милая, — и дама, улыбнувшись, уплыла к другому беседующему кружку.
— Так что, невидимка-музыкант, моя помощь? — как ни в чем не бывало продолжила девушка. Осверину показалось, или выглядела она вовсе не такой непроходимой дурочкой, как несколько минут назад?..
Он кашлянул и заговорил о деле: и уложился всего в пару предложений.
Леди Леонора откинула со лба прядь волос и обернулась к герольду с живым интересом, гобелен за ней едва заметно колыхнулся от дуновения прорвавшегося в зал ветерка. Дело было сделано.
— Осверин! — бродячий певец, путешествующий от одного богатого замка до другого, скоренько доел пирожное и заулыбался менестрелю. — Где ты был так долго?
Тот только усмехнулся, поведя тонкой бровью.
— Я же сказал — красавица!
На галерее для музыкантов раздался взрыв хохота, который не смогли заглушить даже многоголосые мелодии аккомпанемента к танцам. Вечер продолжался.
Следующим в зал вплыл немолодой уже барон с запада, с женой и племянницей, и их назвали чуть скомкано, вызвав недовольный взгляд лорда, который виновник и не увидел. Все в зале — даже объявляющий гостей герольд не выдержал — уставились на двери.
Появился принц Жемчужного Острова. Загорелый, красивый ослепительно, в наряде, чуть презрительном к последней моде, он был действительно невероятно хорош и притягивал к себе восторженные взгляды.
Когда принц прошел к остальным гостям, возле него мелькнуло розовое платье и золотые волосы. Кто знает, может быть, леди Леоноры?.. Громко играла музыка, гости веселились, и вот-вот должен был прийти Его Величество — вечер, определенно, удался.
— Вечер, определенно, удался! — выпалил Осверин, раскрасневшийся от выпитого вина, но не утративший живость ума, а только приобретший веселья. — Леонора присмотрит за принцем, ее сестренка — за тем графом, с дурацкой фамилией, который так легко вышел из Тайного Совета за неделю до смерти Его Величества. А ее преданный поклонник, юноша из младшей знати — еще за кое-кем…
Король Рогар, мельком поглядывая в зеркало, пристраивал драгоценную застежку на плащ. Мысли его были заняты людьми, которые ожидали его внизу, и их целями, планами, потаенными мыслями.
— Уверен, кто-то из них точно бунтарь и изменник. Но найдем ли мы всех? — Рогар вздохнул. — Сколько же лишней работы эти болваны доставляют короне!
Аскольд, вырвавшийся из зала лишь ненадолго, благоухающий сладкими запахами и тоже немного вином, похлопал друга детства по плечу.
— Ты становишься настоящим королем, Ро.
Тот усмехнулся как-то безрадостно — но и отчаяния или усталости больше не было в его голосе. Его Величество Рогар Эрион, первый своего имени. Через несколько лет его будут подписывать в летописи как Справедливого, но это время еще — хорошо ли, плохо ли — не пришло.
========== 13. Казнь по справедливости ==========
С этого вечера каждую ночь, иногда засиживаясь до самого рассвета, Аскольд, Осверин и Рогар разбирали приносимые им сведения, складывали теорию за теорией, доказывали или опровергали их. Спорили, исчертили безумное количество бумаг, узнали столько лишнего, что порой хотелось отмываться в парильнях, пока невольно нарисованные воображением картинки не стекут вниз мыльной пеной. В какой-то степени они создали свой Тайный Совет, «тайнее тайного», как сказал один раз Аль, посмеиваясь и стараясь не зевнуть, пока за окнами занимался рассвет.
А их дни занимала дворцовая рутина, колесо которой не останавливалось никогда, и лишь набирало обороты по мере того, как новый король собирал всю власть к своим рукам взамен окоченевших отцовских.
Это была тяжелая, выжирающая силы дочиста работа. Порой даже тяжелее ратной.
Пиратский вопрос пока еще терпел, северяне были бессильны до наступления зимы, у монахов и магов что-то случилось, и об их войне не было больше слышно ни слова. Оставались только работорговцы, Тайный Совет, да все ближе подкрадывалась зима, грозящая принести с собой кровь и боль.
Не один раз Осверину приходилось, хохоча и прикидываясь пьяным, пробираться в личные спальни и леди, и их служанок. Аскольд на следующем приеме с самым невинным видом выплеснул бокал вина на придворного, как им стало известно, прячущего в нагрудном кармане отравленный порошок. Молодой лорд Витт рассыпался в извинениях за свою неловкость перед ним так искренне, что придворный сам почувствовал себя виноватым. А Рогар тем временем тихо, по одному или по двое, снимал с должностей и отправлял в замки своих верных людей, уличал в связях с работорговцами и казнил в самых дальних подземельях, таких, крики откуда не долетали даже до рядовых темниц, и улыбался, улыбался, приглашал повеселиться и с легкой руки приглашал занять невзначай освободившиеся места тех, в ком был уверен он и двое его самых близких соратников.
И лишь один заговор, последний из всех, он обнародовал с шумом и помпой. Это легко удалось устроить — все тщательно скрываемые карты были у Его королевского Величества на руках.
За неделю до тех событий троица стратегов грелась на солнце уходящего лета. Осверин перебирал струны гитары, дописывая новую мелодию, Аскольд читал, щурясь от яркого света. А Рогар сидел на столе, держа в одной руке бокал, а в другой ворох записок, и жестикулировал, пока говорил. Его движения были полны энергии и жизни, рыжеватыми волосами играл теплый ветер, а бокал пронзали солнечные лучи, и казалось, словно молодой король только что сделал глоток жидкого янтаря.
— О, посмотрите, какая прелесть! — воскликнул он. — Если бы все новости подавали так подробно и обстоятельно!
Аскольд демонстративно прикрыл книгу, вложив палец между страниц, и протянул руку.
— Нет, лорд, я лучше сам прочту! — в голосе Рогара звучали азарт и затаенное предвкушение игры. Аль знал эти интонации всю свою жизнь — и только улыбнулся, радуясь, что это уже совсем не тот парень, который ронял голову в подставленные руки, стонал от бессилия и смотрел затравленно и безнадежно.
Осверин наиграл мелодию, какую использовали комедианты, зазывая к себе народ, и театрально взмахнул рукой, передавая слово королю. Аскольд хмыкнул, пряча смешок.
И Рогар, вот так, сидя на столе в лучах золотого солнца, зачитал спланированный, по-своему идеальный сценарий собственного убийства. Когда он закончил, повисла тишина.
— Тебя бы ничего не спасло, Ро.
— Но в этом что-то есть, — заметил менестрель. — Расскажем всем, как обстояли дела, кто, как и с кем все это устроил. Каждого причастного уже не отмыть от участия в этом заговоре, и, наверное, ни один заинтересованный не остался в стороне. Тут есть даже несколько новых имен!