— Занятно, да? — король подмигнул им.
Аскольд и Осверин переглянулись и кивнули. Убийство было назначено на первый день осени — и у них оставалось достаточно времени, но работы предстояло немерено.
В ту ночь их постели так и остались пусты, а в кабинете, облюбованном, казалось, так давно, в прошлой жизни, до самого утра не замолкали голоса.
И вот неделей позже Его Величество Рогар Эрион, в сияющей короне, с чуть печальным, но решительным видом предстал перед народом. Толпа ликовала, как бывает всегда, когда король молод и красив, а возведенные подмостки обещают настоящее зрелище.
— Жители моего родного города, — начал Рогар, и толпа взревела от восторга в предоставленную ей эффектную паузу, — верные короне славные люди! Сегодня здесь будет вершиться королевский суд, и ваше слово сыграет в нем решающую роль.
Толпа, не успев смолкнуть, заорала и захлопала вновь. Магия усиливала голос Его Величества так, чтобы он летел над площадью и был слышен всем, кто хотел бы услышать своего короля.
— Перед вами предстанут люди, которые хотели лишить меня жизни, — хор людских голосов взял осуждающую ноту пониже, — и один из моих друзей, по чистой случайности дернувший за лишнюю складку на платье служанки, — гул сменился одобрительным свистом и улюлюканьем, — на наше счастье заполучил одно важное письмо себе. Мои защитники приняли меры — и мы узнали все, что должно было случиться сегодня.
— Мы хотим знать! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Да, расскажи нам!
— Расскажи!
В тени устроенного для короля навеса Осверин, сидящий на перевернутой бочке, закинул ногу на ногу и посмотрел на побратима взглядом «ну-я-же-тебе-говорил».
— Признаю, ты был прав, — усмехнулся лорд. — Все-таки народ по природе своей жесток и любопытен и жаждет развлечение себе под стать.
Рогар дождался, пока люди угомонятся, и благосклонно кивнул.
— Мне нечего скрывать от вас, не я же спланировал свое убийство. Сегодня вечером слуга, приносящий мне почту, должен был быть устранен. Не получив почты, я бы закончил свои труды необычно рано, раньше моих советников и раньше, чем слуги обыкновенно приносят в мою спальню столик для умывания. И там, в одиночестве, я нашел бы в еде действующий за четверть часа яд — и, находясь там, где меня не ждали бы мои люди, я бы умер, не получив ничьей помощи и не огласив даже последней воли. А убийца — вернее, убийцы — остались бы чисты, никем незамеченные и не уличенные.
— Яд — оружие женщин и калек! — снова крикнули из народа, и остальные поддержали этот возглас.
— Убить в собственной спальне — как подло!
— Боги проклянут виновных навеки!
Рогар снисходительно улыбнулся и поднял руку, призывая к тишине. Его послушались, и по толпе пробежал только тихий шепот. Король продолжал:
— Вот люди, задумавшие мне такую смерть. Я не пытал их и не мучил — но обязан свершить правосудие.
Аскольд, подпиравший плечом шест королевского навеса, переглянулся с музыкантом.
— Ну, не пытал так, чтобы это было видно, — проговорил вполголоса.
— И слышно.
— Ага.
Снаружи раздался рев сотен голосов. Стражники загораживали братьям обзор, но они верно рассудили, что это вывели дюжину заговорщиков — сейчас, вернее, уже приговоренных.
— Я могу заключить их в одиночные темницы до конца их дней или покарать на месте. Что скажете, добрые люди?
Едва он договорил, люди заорали, что было сил:
-Обезглавить!
— Сжечь!
— Давайте отрубим им руки, ноги и языки!
— Пытайте!
— Пусть гниют в подземелье!
Рогар в который раз призвал их к тишине. Спросил, обведя взглядом разгоряченные лица:
— Не найдется здесь человека, просящего о помиловании для них?
И когда ни один на всей этой огромной площади не ответил ему, Рогар Справедливый махнул рукой, и с виселиц за его спиной упала скрывающая их до этого ткань.
Толпа взревела восторгом и предвкушением зрелища. Его Величество, кивнув магу, усиленным еще вдвое голосом проговорил печальное: «Это будет скорой и милосердной смертью для них». И ушел под свой навес, такой же красивый, с лицом открытым и чистым, с прямой спиной и в ослепительно сияющей на сентябрьском солнце короне.
========== 14. Об отложенных раньше делах. Море, море ==========
Начало осени означало одно: скоро ожидать удара от северян. От посланного с приглашением графа до сих пор ничего не было слышно. Другие источники тоже молчали. Север оказался как бы наглухо отрезанным от Альрина, и чем больше проходило времени, тем больше беспокоился Рогар.
— Что с войском? Что с их наследником? О черт, как же раздражает не знать про них ни-че-го! Аль! Ты-то что скажешь?
Лорд Витт поджал губы.
— Вариантов не так много, Ро. Раз все глухо, пошли туда монахов.
— Монахов?!
— Именно. Они вхожи в любое место и в любой круг, нигде не удивятся их братии, а глядя на форму Орденов, люди даже не замечают лица. Кто будет еще лучшим источником информации, и одновременно с этим — резервной боевой мощью?
Король наклонил голову, лихорадочно просчитывая ходы.
— Да, ты прав! И я даже знаю, кто будет среди них.
Аскольд вопросительно приподнял бровь.
— Георг! Конечно, он! — Его Величество вскочил с кресла и принялся ходить по комнате, из угла в угол, из угла в угол. — Что бы он ни говорил, а фехтовал он всю жизнь чуть-чуть лучше меня и с удовольствием участвовал в турнирах. Думаю, сейчас ему этого не хватает.
— Но среди нас его нет, — напомнил лорд Витт, — он отказался даже помочь тебе в трудный момент. Возьмется ли он за такое задание?
Рогар обернулся к другу и сверкнул глазами на камнем застывшем от напряжения лице.
— Я — его король. И это будет приказано ему ради семьи, ради нашего отца и ради короны, от которой он отрекся. Георгу не удастся не согласиться.
Все было решено.
***
Монахи были собраны и отправлены на север за одну ночь. Когда-нибудь их история займет заслуженное место на гобеленах в королевских замках и на полках великих библиотек, но сейчас их кони летели по подмерзшей земле между убранным хлебом и кровавой луной, а впереди были только долгие месяцы неизвестности и врагов со всех сторон. И если боги слышали их молитвы о благосклонности и все равно дали миру повернуться так, то будут, конечно, защищать своих преданных людей изо всех своих немалых божественных сил.
Рогар Эрион стоял у окна в темной комнате на башне, провожая взглядом спину брата. Кого еще ему придется бросать в самое пекло, самому оставаясь за частоколом копий стражников? И кого еще ему придется отпустить?
В глубине души он знал, что стоит охладить свою голову, пусть и не мог этого сделать. Подвигов время грядет. Для всех и для каждого, по ратным полям, по торжественным залам, по застенкам и вот по таким темным своим-чужим спальням.
***
А утром, словно и правда по воле всесильных богов, Сар уже снова был во дворце. Компания снова завтракала в положенном для этого зале, за нарядным столом, и Сардиар Лас уплетал еду за обе щеки, отказавшись отвечать на вопросы, пока не принесут добавку. Во второй раз. «Худой ведь и невысокий, меньше меня, а голодный, как стая волков!» — заметил Осверин про себя, скучая над пустой тарелкой. Не блуждая по дорогам и лесам, менестрель не бывал голоден, как выяснилось спустя некоторое время, проведенное в Белой Цитадели.
— Ну, не тяни же, Сар! Тебя что, не кормили пару недель?! — не выдержал Аскольд.
— Может, и не кормили, — с набитым ртом огрызнулся маг.
— Сардиар…
Только после оклика короля тот с сожалением отложил омлет с беконом и поднял глаза на него, лорда и менестреля.
— Да, Ваше Величество. Я был в порту, говорил и с нашими, и кое с кем из работорговцев.
— И как?
Маг дернул плечом.
— В вашем королевстве теперь недостает нескольких торговцев одаренными магией людьми, Ваше Величество.