На собранные деньги ЦК комсомола оформил заказ на строительство двух подводных лодок типа «Малютка».
У ЗАВОДСКОГО ПРИЧАЛА
Подводная лодка, которую позже назовут «Челябинским комсомольцем», строилась. Работа шла круглые сутки. Мастер К. П. Харитонов с резкими морщинами на лице день и ночь руководил сборкой «Малютки». Трудно было сказать, когда отдыхал Кирилл Прохорович.
Вся его жизнь прошла под грохот и лязг железа. В тринадцать лет отец привел его на завод и устроил учеником слесаря.
И хотя начинал Кирилл Прохорович свою трудовую жизнь давным-давно, в девяностых годах прошлого века, а как сейчас помнит, сколько мытарств, мучений выпало на его долю. Сперва был на побегушках. Через три года Кирилла перевели в слесари.
Как-то во двор дома, где жили Харитоновы вместе с дюжиной других семей, зашел студент. Снял очки, протер стекла, грустно посмотрел на копошащихся в грязи бледных, худых ребятишек и сказал за всех за них некрасовскими стихами:
Случилось это летом, окна были открыты настежь. Прохор Елисеевич, отец Кирилла, свесился с подоконника.
— Верно говоришь! Подохнем, видно, на заводе. Другого пути нет.
— Ну почему же! — сказал студент, присаживаясь на крыльцо. — Есть другой путь.
— А ну-ка, ну-ка! Послушаем.
До позднего вечера засиделся гость, бередя раны разговорами. А ведь не плюнешь, не уйдешь, режет правду-матушку, давно уже наболевшую на душе.
И съемщики комнат и закутков согласно кивали головой. Что верно, то верно. Живут в нищете, в забитости.
— Нельзя вам дальше мириться с такой жизнью, — говорил студент. — Надо бороться.
— Э, где уж нам, — махнул рукой жестянщик Андрюха Петухов по кличке «Жираф». — У царя и власть, и войско. А сила ведь солому ломит, слышали такую поговорку?
— Я и другую слышал, — спокойно произнес студент, надевая очки. — Песню «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!»
Этот разговор подлил масла в огонь. А тут еще вскоре нашли в цехе листовку. Призывала она, шутка ли, всем прекратить работу и не начинать до тех пор, пока не будут удовлетворены требования: установить восьмичасовой рабочий день, повысить заработную плату, отменить штрафы, построить для детей рабочих школу, открыть столовую при заводе.
Когда Кирилл услышал эти призывы, сердце его учащенно забилось…
Тревожно, словно набат, заревел гудок. Кирилл одним из первых бросил работу, крикнув: «Бастуем, товарищи!»
До революции Харитоновы — и отец, и сын — участвовали во многих стачках, маевках, демонстрациях, когда, разумеется, находились на воле. Три года Кирилл просидел вместе с отцом в тюрьме, два раза высылался в отдаленные места, хватил с лихвою и холоду, и голоду, однако с положением он не смирился. Возвращаясь, принимался за революционные дела с новой силой. Там, в тюремной камере, Кирилл научился читать, писать, прошел краткий курс марксизма: пропагандистов среди политических заключенных и ссыльных было много. Вступив в партию в начале века, Кирилл твердо встал на сторону большевиков.
Февральскую революцию он встретил в тысяче верст к северу от Красноярска. В гражданскую войну его назначили комиссаром рабочего полка. Защищал Царицын, брал Перекоп, воевал против белополяков. Был ранен, контужен. Сильно поредевший рабочий полк лишь в 1921 году был расформирован. Красноармейцев распустили по домам — война осталась позади.
Жизнь на заводе почти совсем замерла. Многие рабочие погибли на фронтах. Не хватало топлива, металла, электроэнергии. В заводских трубах свили гнезда галки.
В гражданскую войну город находился во власти белых. Отступая, они часть оборудования взорвали, часть вывезли. Страшная была разруха. Однако Кирилл Прохорович не пал духом, не опустил руки. Он привел с собой на завод надежных и стойких ребят и в еле-еле теплившуюся цеховую жизнь словно кто вдохнул хорошую порцию кислорода. Загудело, забушевало пламя задора, осветило округу. Вчерашние красноармейцы вызвались заготовлять дрова для заводской электростанции, собирать металлолом. Они ремонтировали мартеновские печи, приводили в порядок внутризаводской транспорт.
Руководил орлами в краснозвездных шлемах Кирилл Харитонов.
Вскоре завод оправился от разрухи, встал на ноги.
В начале тридцатых годов Кирилл Прохорович работал уже начальником судостроительного цеха. Дела у него шли хорошо: и почетные грамоты получал, и фотографию его вывешивали на заводскую Доску почета, и в городской газете его хвалили. И все-таки он чувствовал, что курсов командира производства, которые окончил еще в двадцатых годах, явно мало, чтобы руководить крупным судостроительным цехом. А учиться в институте было поздновато, к тому времени ему шел пятый десяток.