— Он таскается за тобой столько времени, и ты ничего о нем до сих пор не знаешь?
— Во-первых, я не шпион. Во-вторых, его досье мне ни к чему, поскольку меня от него воротит! И, в-третьих, откуда ты знаешь, что он давно таскается за мной? — Сложив руки на груди, я в упор смотрю на него, в ожидание ответа.
— Не трудно догадаться.
Я фыркаю и облокачиваюсь о раковину, глядя на этого непредсказуемого мужчину.
— Зачем тебе это?
— Кто владеет информацией, тот владеет миром, — с озорным блеском в глаза, парирует он и улыбается мне той самой, улыбкой «плохиша».
— Банальщина, — усмехнувшись отвечаю я, борясь с его нереальным магнетизмом.
— Жизнь, — насмешливо поясняет он, глядя в мои глаза, и подмигивает.
Я хмыкаю, ухмыльнувшись, и принимаюсь рассказывать ему все, что знаю о Свиридове. Хотя знала я о нём, и впрямь, мало.
Глава 6.
Я сижу за барной стойкой и неторопливо отпиваю горячий чай, любезно предложенный Дмитрием Романовичем, после того как он пытал меня в ванной своими дотошными вопросами.
Мистер же «Я сама неотразимость» стоит возле плиты и, сложив руки на груди, буравит меня своим испепеляющим и чарующим взглядом, на который трудно ответить «Нет». Но я делаю очередной глоток душистого чая и, в который раз, повторяю:
— Нет.
— Хорошо. — Она выставляет руки вперёд, так, словно сдаётся и делает шаг ко мне. — В конце концов я не садист. И молчу о том, что это ты втянула меня во все это, — Он давит на мою совесть. Причем довольно умело. —Ладно. Черт с ним. Но тогда советую приготовиться.
Он садится напротив меня и делает глоток своего кофе. Уже, наверное. Остывшего кофе.
Я морщусь, подумав, какой он сейчас на вкус, и трясу головой, сосредоточившись на теме разговора.
— Приготовиться к чему?
— К тому, что скоро весь университет будет говорить: о нас с тобой. Причём уверен, что они сто раз обсудят тот факт, что мы спим. Плюс меня скорей всего уволят, дабы не портить репутацию университета, а тебя… — Он отрывается от чашки и, с весёлым издевательством во взгляде, смотрит на меня. — Тебя, Лисцова, будут помнить ещё долго. Причем не только одногруппники…
— У тебя слишком бурная фантазия, — не моргнув, парирую я, и снова делаю глоток чая. Правда не успеваю толком коснуться губами каймы, у меня нагло отнимают чашку, резко поставив её на стол. Так, что половина там же и остается.
— Эй-й-й! — возмущённо вскрикиваю я, поднявшись с места.
Что за произвол?!
Нигде не дают спокойно поесть!
— Тебе серьёзно плевать?! Хочешь взять и так просто разрушить наши жизни? Не жалко свою, так пожалей хотя бы мою! — Он следует моему примеру и тоже поднимается, при этом обходит барную стойку и встаёт напротив.
— Слушай! — Я выставляю руку вперёд, в попытках унять злость и держать его на расстояние. — Уж ты бы молчал! Портить жизнь! — эмоционально восклицаю я, взмахнув руками. — Пф! Было бы, что портить! — Я смотрю в упор на него, а затем обвожу взглядом квартиру. — Ты живешь в шоколаде! Так чего тебе вообще париться?!
— Легко судить, не зная! — неожиданно повысив голос, отвечает он, и я усмехаюсь.
— А, что здесь знать? Уверена, что у тебя так же, как и у Свиридова, богатенькие родители, которые сделают все для своего мальчика, лишь бы он ни в чем себе не отказывал. Не удивительно, что позже: в обществе появляются наглые индивиды, не знающие границ!
— Черт, ты серьезно?! — Он смеётся. Но этот смех скорее грубый, чем добрый. — Серьезно думаешь, что я из разряда таких людей? Если у меня есть характер, это ещё не значит, что я избалованный мальчик, которому все детство лизали задницу! Поняла!?
— Тогда откуда у тебя такая квартира?! — Я делаю шаг вперёд и почти напираю на него.
Да. Возможно, я перешла грань. Возможны, мы перешли её. Только, если начал, поздно отступать.
— А, кто сказал, что она вообще моя?! — с немым упреком, спрашивает он и в этот момент, моя злость отступает на второй план. На первый же вырывается растерянность, с отголосками совести.
Мы оба тяжело дышим, стоя напротив друг друга, и неотрывно прожигаем друг друга взглядами, словно в поисках ответов на собственные вопросы. Но вместо того, чтобы успокоиться, я вдруг произношу:
— Только не говори, что ты вскрыл чей-то пентхаус?
Он усмехается. Подходит ближе. Так, что мы соприкасаемся грудью. Я сглатываю, невольно опуская взгляд на его губы, но тут же перевожу его обратно, на глаза, когда он насмешливо произносит:
— Ну, почему же сразу вскрыл? Открыл ключом.
— Ты украл ключ?! — на этот раз, с неподдельным ужасом, произношу я, чувствуя, как ускоряется сердцебиение.