Не так давно, я сказала ему: «Влюбиться в тебя – самоубийство!». И это так. Потому что каждый день мое сердце непривычно сжимается от тоски по человеку, которого я почти не знаю, но чувствую себя так, словно знаю его всю жизнь. Эти противоречия, внутренние терзания и зародившееся чувство чего-то большего, чем просто «симпатия» - и впрямь медленно убивают.
Я не понимаю, как такое возможно. Не могу объяснить собственных ощущений и мыслей. Но и бороться с ними, мне трудно, чтобы просто забыть о случившемся и жить, как прежде, чувствуя себя при этом так, словно ты упустил что-то важное.
Светка твердит мне о том, что нельзя скрывать свои чувства. Что, если они действительно настоящие, надо действовать. По крайне мере попытаться построить что-то новое, неизведанное, однако такое манящее, дарящее привкус чего-то сладостного и волнующего. Того, что меняет изнутри, заставляя посмотреть на жизнь по-новому. Под иным, занимательным градусом.
Я не знаю. Стоит ли идти на поводу у таких спонтанных, неожиданных чувств, если учесть, сколько проблем в итоге может быть? К тому же не факт, что он испытывает то же чувство. И даже тот вечер, отпечатавшийся в моей памяти, не говорит о взаимности. Ведь ещё существует такая вещь, как банальная - физиология…
Глядя со стороны, можно сказать, что мы незнакомцы. Незнакомцы, связанные социумом. Однако периодические взгляды, которыми мы одариваем друг друга, говорят много больше. И порой, мне правда кажется, что у нас могло получиться...
— На сегодня можете быть свободы, — произносит Дмитрий Романович, и все в привычной манере, спешно покидают аудиторию.
Ещё бы. Сейчас большая перемена. Столовая зовёт!
Однако сегодня у меня нет настроения толпится в очереди. И вообще есть не хочется. К тому же Светка приболела. Поэтому я чувствую себя ещё более подавленной.
Собрав вещи, я уже собираюсь выходить, желая выйти на улицу и поскорее вдохнуть свежего воздуха, чтобы хоть немного забыться и отдохнуть от навязчивых мыслей. Но стоит спуститься с последней ступеньки, я слышу:
— Лисцова, задержитесь.
От этого голоса, по телу в которой раз пробегают мурашки, и я непроизвольно сглатываю.
Он же не хочет обсудить мою прошлую работу, за которую у меня три? Хотя даже эта тройка натянутая. Но за что - непонятно. Что в очередной раз говорит о том, что мы не просто связанные общим местом люди.
Я оборачиваюсь и смело встречаю его взгляд.
— Вы что-то хотели?
— Да. — Он барабанит пальцами по столу и отрывается с места, делая шаг навстречу. — Закрой дверь.
— Зачем?
— Надо поговорить.
Я закусываю губу, глядя на него, в очередной раз, разрываясь между противоречивыми чувствами. Но все же делаю так, как он просит: закрываю дверь и снова оборачиваюсь к нему.
— Что-то случилось?..
Его серьёзное выражение лица наталкивает меня на довольно скверные мысли. И не знаю почему, хотя кому я вру?! Я начинаю нервничать ещё больше, думая о том, что у него могло что-то стрястись! И первая мысль, это: «Свиридов все-таки все рассказал папочке!»
— Я написал заявление по собственному. И эта неделя последняя, — неожиданно выдаёт он и меня оглушает, словно мне дали обухом по голове.
После этих слов, сумка падает с плеча, но я успеваю её поймать. Сердце бьется так быстро, что я боюсь, как бы у него не случился разрыв.
Стоит подумать, что мы больше не увидимся, и мне впервые хочется плакать.
— Он все-таки рассказал? — спрашиваю я то, что может являться причиной его заявления.
— Что? Нет. — Он усмехается. — С таким видео: он бы не осмелился.
М-да. Когда на обратном пути, после насыщенного вечера я быстро показала ему отснятый шедевр, он ещё долго смеялся, припоминая фирменные движения Свиридова, сказав, что возьмет на заметку. На что я с ужасом ляпнула: «Даже не вздумай!»
— Тогда я не понимаю… Почему? — Я невольно делаю шаг вперёд, глядя в его глаза.
— Потому что так будет меньше проблем, — с невозмутимым видом отвечает он, но я не понимаю его.
— Каких проблем? Ты же так держался за это место? Да ты только пришёл! — в конце концов, порывисто произношу я, понимая, что не хочу его терять. Пускай могу наблюдать за ним лишь на парах, но так, я хотя бы его вижу!
Черт!
— Что изменилось? — в непонимание, спрашиваю я, удерживая его взгляд.
Он неожиданно усмехается и проходится рукой по волосам, тормоша их в разные стороны. И я снова непроизвольно сглатываю.
— Черт. — Он отводит взгляд, трёт подбородок, а затем снова смотрит на меня. И в этот момент я задыхаюсь от того, сколько эмоций в его взгляде, когда он говорит: — Ты права.
— Права…Права в чем? — растеряно произношу, моргая.