— Конан, ты здесь. Молчи, я чувствую, что ты рядом. Я вижу небольшой караван, идущий по песчаной пустыне. Там — сейчас я перемещусь поближе — четыре осла, три лошади и верблюд. Одна из лошадей — большой черный жеребец, он навьючен поклажей. Это, должно быть, твой конь. На верблюде паланкин, но я не вижу, кто внутри; наверное, госпожа Джамиля.
— Где они? — прошептал Конан.
— Кругом плоская, бескрайняя равнина.
— Что там растет?
— Мелкая колючая трава. Они идут вослед заходящему солнцу. Это все, что я могу тебе сказать.
Чародей медленно высвобождался из магического транса.
— Наверное, они пересекают пустыню меж западной границей Турана и Кезанкийскими горами, за которыми начинается Замора, — предположил Конан. — Короли Турана частенько грозили очистить эти бесхозные земли от зуагиров и прочих разбойников, но обещания остаются обещаниями. Похитители идут быстро, они уже на полпути от Заморы. Навряд ли мне удастся догнать их, даже если я куплю самого быстроногого коня в королевстве. И все же я отправлюсь в путь, чтобы возвратить коня и деньги или хотя бы отомстить.
— Если выпадет случай освободить госпожу Джамилю, обязательно сделай это. Королевство нуждается в ней.
— Ладно, если риск не будет смертельным. Но зачем заморийцам жена короля Йилдиза? Хотят получить выкуп? Или разгневать короля? Что ж, они этого добьются. Ведь Туран куда могущественней, чем Замора.
Кушад покачал головой в тюрбане:
— Уверен, король Заморы не желает войны. Митридату не хуже нашего известно о мощи соседнего королевства, в любом случае он всего лишь игрушка в руках жрецов. Глубокий сон, в который Харпагус тебя погрузил, свидетельствует о том, что он владеет приемами жреческой магии. Ты твердо решил ехать в Замору?
— Да.
— Тогда поживи у меня, пока я не обучу тебя некоторым приемам своей профессии.
Конан нахмурился:
— Я предпочитаю разить клинком, а не бормотать заклинания.
— Но меч не спас тебя в Мегарских болотах, не правда ли? А ну-ка припомни, юноша! Прибыв в первый раз в Султанапур, ты возмущался, насколько бесчеловечна стрельба из лука. Однако, живя в Туране, ты признал полезность этого искусства. Подобное же открытие ты сделаешь, изучая магическую науку.
— Я буду держаться подальше от жрецов и чародеев, — проворчал Конан.
— Но будут ли они сторониться тебя? И как ты избежишь их, пускаясь вослед, чтобы вернуть украденное?
— Понимаю, к чему ты клонишь, — хмыкнул Конан.
— Где бы ты ни был, ни одна стрела в твоем колчане не окажется лишней. Ты удивляешься, как легко Харпагус и его сообщники выскользнули из Турана. Стоит королевскому отряду настигнуть их, Харпагус наводит чары — и погоня направляется в противоположную сторону. Так же они поступят и с тобой.
— Хм, — настороженно кашлянул Конан. — И чему же ты намерен меня учить?
Кушад улыбнулся:
— Всего лишь защите от чужих чар. Я не могу столь искусно создавать иллюзию, как это делал, имея острое зрение, но кое-что я еще умею. Пойдем ненадолго в сад.
Конан вышел с мудрецом в сад, находящийся за домом; там было много цветов и плодовых деревьев. Кушад обернулся и приказал:
— Смотри на меня!
Конан взглянул на Кушада и увидел, что его незрячие глаза смотрят так же остро и цепко, как глаза Харпагуса. Кушад стал водить рукой перед лицом Конана, что-то тихо нашептывая.
И вдруг Конан увидел, что находится в джунглях, посреди мощных, увитых лианами вековых деревьев, их корни-подпорки громоздились, переплетаясь, поверх лесной почвы. Треск сучьев заставил его обернуться, рука потянулась к мечу. В десяти шагах от него огромный тигр прокладывал тропу в зарослях высокой травы. Издав протяжный рык, тигр оскалил острые, изогнутые наподобие зуагирских клинков зубы и подобрался для прыжка.
Конан молниеносно выхватил меч. К ужасу своему, он не чувствовал силы в руках. И тут же киммериец заметил, что вместо рукояти широкого, длинного меча сжимает в руках извивающуюся змею. Змея вертела головой, пытаясь впиться в руку Конана острыми, как иглы, зубами. С воплем отвращения Конан отшвырнул от себя змею и отпрянул в сторону, чтобы увернуться от прыгнувшего на него тигра. Конан схватился за кинжал. Зная, насколько слабее даже самый сильный боец, чем эта огромная кошка, Конан приготовился к смерти, которая на этот раз казалась неминуемой… И вдруг он увидел, что лежит на траве в саду Кушада. Ворча, Конан поднялся на ноги.
— Теперь ты понял, о чем я вел речь? — с тонкой улыбкой спросил слепой чародей. — Мне следует быть осмотрительней с моими внушениями — ведь ты едва не снес мне голову. К счастью для меня, ты устал после долгого пути и потому был не на высоте. Иди, постель для тебя готова. Завтра мы приступим к обучению.
— Приготовился? — спросил Кушад. Солнечные блики играли на резной изгороди. — Вспоминай правила сложения и пытайся мысленно удерживать в голове картину моего сада. А сейчас взгляни!
Кушад взмахнул рукой и что-то пробормотал. Тонущий в густой зелени внутренний дворик медленно растаял. Конан очутился на краю бескрайнего болота, в призрачно-алом блеске заходящего солнца. Желтые островки болотной травы и тростника перемежались с озерцами стоячей воды, черная гладь которых отражала кровавый отсвет пылающего неба. Странные твари, наподобие летучих мышей, с головами ящериц, бесшумно метались в воздухе.
Из илистой, стоячей воды высунулась голова рептилии; шея была толстой, как у быков, головы которым Конану доводилось сворачивать в годы ранней юности.
Огромная голова поднималась и поднималась на фоне пылающего диска; шее, казалось, не будет конца. Выше, выше, выше…
Рука Конана потянулась к оружию, но он вспомнил, что оставил дома: Кушад настоял, чтобы киммериец проходил испытание невооруженным.
Голова на гигантской шее поднялась уже втрое выше человеческого роста. С лихорадочным напряжением Конан припомнил наставления чародея. Он сосредоточил внимание на образе сада, где хрупкий седобородый мудрец сидел сейчас на подушках, разложенных у тропы. Понемногу черты воображаемого сада становились все отчетливей и он превращался в настоящий, реально существующий сад.
— Четыре плюс четыре — восемь… четыре — плюс пять — девять… — бормотал Конан.
Болото и его обитатели ящеры постепенно растаяли, и Конан увидел, что снова находится в саду. Утерев рукавом пот со лба, он выдохнул:
— Я как будто час провел в сражении.
— Умственное напряжение не менее тяжело, чем физическое, — мягко заметил Кушад. — Ты делаешь успехи, сынок, но все еще мешкаешь там, где требуется проворство. Давай повторим урок.
— Умоляю, только не теперь. Я так устал, словно пробежал десять лиг.
— Что ж, отдохни немного. Как ты впредь собираешься себя именовать?
— Конан из Киммерии — разве плохо звучит? — фыркнул Конан.
— Не кипятись. За твою голову скоро назначат кругленькую сумму, будь уверен. Судя по слухам, тебя считают похитителем Джамили, поскольку вы оба исчезли в одну и ту же ночь.
— Только трусы живут под чужим именем, к тому же я забуду, что нужно на него откликаться.
— К новому имени привыкаешь довольно скоро. Так или иначе, тебе надо выдавать себя за другого человека, пока ты не попадешь в страну, где тебя не будут преследовать. Какое имя ты бы предпочел?
Конан свел брови, размышляя. Наконец он сказал:
— Отца моего звали Ниал-кузнец. Он был хорошим человеком.
— Замечательно! Ты станешь Ниалом, по крайней мере, ненадолго. Тамина! Наш гость снова проголодался. Накорми его как следует.
— Вы, наверное, думаете, что я ем за четверых, — Конан широко улыбнулся, взглянув на ломоть хлеба, предложенный ему девушкой. — После голодных скитаний по Мегарским болотам надо как следует подкрепиться. Спасибо, Тамина.
Конан отхлебнул из кружки пиво.
— Капитан Конан, — обратилась к нему девушка, — ночью я видела сон, который касается вас.
— Почему ты сразу не рассказала его нам, моя юная волшебница? — спросил Кушад.