Сейчас желание взять камешек в руку стало почти нестерпимым.
Подобрав подходящих камней, Зур”дах за жилищем старика нашел свободное пространство в несколько десятков шагов. Там не было ни дыр, ни нор, ни подземных пещерок где жили изгои, - просто небольшой пустынный участок пола, почти чистый, если не считать сотен мелких камней. Их, гоблиненок заранее убрал в сторону, вымел небольшим пучком сухих трав — чтобы не мешали.
Рисовал Зур”дах по памяти, начал с обычных ящером. Ему стало интересно, насколько хорошо у него выйдет без живого ящера перед глазами. Камешек приходилось сильно прожимать, чтобы он оставлял четкую и различимую линию на полу.
Скоро линии начали складываться во вполне узнаваемый, сначала просто силуэт, а затем и полноценный рисунок ящера. Появились детали, тени, те который раньше Зур”дах не замечал, но теперь вдруг припомнил и сумел отобразить. И самое главное, - у него наконец получились глаза ящера, - совсем как живые, - с глубиной.
****
Уже через два дня, все пространство вокруг жилища Драмара было испещрено рисунками и набросками. И если за старые рисунки Зур”дах получал порции насмешек со стороны Сарха и его дружков, - то сейчас…сейчас бы никто не стал смеяться. Просто потому, что они были слишком хороши.
Новые знакомые Зур”даха, четверка изгоев стали приходить и смотреть на это. Рисовал он все что видел, от простых вещей, до живых существ, от насекомых до конкретных гоблинов.
Лица ему раньше давались тяжело, да и похожи была на оригиналы с которых их срисовывали мало. Сейчас же Зур”дах решил начать с лица старого Драмара.
Вспомнить характерные черты, хмурые брови, складки морщин, - хоть он и видел его каждый день, вспомнить его лица в деталях оказалось непросто. Постепенно процесс так захватил его что он, как это бывало с ним раньше, - перестал замечать что-либо вокруг. Поэтому, прозвучавший сзади голос заставил его инстинктивно дернуться и всего напрячься.
— Ничего себе! Почти как настоящий.
Из-за спины Зур”даха выглядывала Кая.
Поняв, что это всего лишь она, гоблиненок успокоился и выдохнул.
Вместе с ней стояли и остальные мальчишки, изумленно рассматривая все те рисунки, которые появились тут за два дня. Но больше всего их поразило изображенное лицо Драмара, - им и в голову не приходило что можно нарисовать кого-то, и он будет ну совсем как живой. Они какое-то время наблюдали как он дорисовывает портрет старика, а затем начали засыпать его просьбами нарисовать их.
На одну только Каю ушло слишком много времени, несколько часов, поэтому остальных Зур”дах собирался нарисовать в другой день. Не потому что сам устал, а потому, что вернулся из своих странствий измученный, еле ковыляющий Драмар.
Детям не пришлось даже ничего говорить, Драмар, они и сами немного побаивались, хоть и уважали, поэтому завидев его дружной компанией убежали.
Кая осталась довольна. Как и сам Зур”дах своим рисунком.
— Что тут у тебя… — спросил подошедший старик.
Увидев изображение Каи удивленно закивал головой, ящеров и остальных он видел, а вот лица…их до этого дня гоблиненок тут не рисовал.
А потом…потом старик увидел свое лицо, и застыл. Несколько минут разглядывал себя, особой радости при этом не испытывая.
— Да… — протянул он, — Я уже и позабыл как выгляжу. У тебя дар, малец. И думаю тут дело не в твои обновленных глазах.
Зур”дах довольно поглядывал на рисунки.
— Но рисунки тебе не помогут выжить в подземельях. Сейчас я передохну немного, и пойдем учить тебя действительно полезным умениям.
Гоблиненок скривился от такого продолжения, но похвала была приятна.
Жаль, — подумал он, — мама не видит как я теперь рисую. Его глаза теперь, даже без включения, стали лучше запоминать правильные пропорции и очертания.
****
В следующие несколько дней, в свободное от изучения жуков время, которое включало в себя и активацию глаз, - гоблиненок рисовал. Он отрисовал остальную троицу детей, и…Кайру.
Придя в очередной раз за нужными ингредиентами для знахарки, она застыла, внимательно рассматривая появившиеся за несколько дней рисунки на полу.
Она, какое-то время не решалась попросить нарисовать и ее, но увидев как Зур”дах рисует одного из детей-изгоев — не смогла удержатся.
— Нарисуй и меня тоже. — смущаясь и немного робея попросила она.
Ей тоже захотелось увидеть себя изображенной.
Зур”дах, скрывая радость, праздновал свою маленькую, как он считал, победу.
Первые линии вышли смазанными, - рука немного дрожала, но потом вытерев ладонью неудачное Зур”дах начал заново.
Несколько десятков мгновений, он просто любовался смущающейся от такого пристального взгляда Кайрой. Так долго и непрерывно он еще ни разу не смотрел на нее, но затем…Затем он уже не любовался, а занимался тем, что переносил линии которые замечали глаза на пол перед собой. Эмоции исчезли, остались только линии и пол на которых они появлялись. Он вообще забыл кто сидит передним, что это Кайра которая ему нравится. Сидело просто существо, которое он пытался срисовать.
Вокруг расселись дети-изгои, которые раззявив рты, наблюдали за его работой.
Через час рисунок был закончен, и Кайра просто засияла от радости. Да и сам Зур”дах был тоже доволен рисунком.
С этого момента между ними словно исчезла какая-то незримая преграда. Без всей этой компании Саркха, она сама начала с ним разговаривать, будто это была совсем другая Кайра, не та что гуляла с этими извергами.
С интересом расспрашивала детей-изгоев, и про Окраины, и про Испытание, про все то, чего она не видела, но видел либо Зур”дах, либо эти дети.
Наконец-то в его жизни появилось что-то приятное, думал Зур”дах. Что-то изменилось к лучшему. Он теперь не один.
Глава 41
Зур”даху теперь было что рассказать Кайре, и он рассказывал. Даже немного преувеличивал опасности, которые пришлось преодолеть во время Испытания. Хотя и те, что случились на самом деле, были более чем на грани жизни и смерти. Вот только в пересказе пережитое звучало не так страшно и опасно, как было на самом деле.
Почти сразу же Кайра перезнакомилась со всеми четырьмя детьми-изгоями, которые теперь не отлипали от Зур”даха. Некоторых из них гоблиненок нарисовал по нескольку раз, особенно маленькую Каю, которая часто просила ее рисовать, а он отказать не мог. Впрочем, ему и самому было интересно пытаться рисовать все лучше и лучше.
Но больше всего он хотел нарисовать маму.
И несколько дней собирался с силами, чтобы это сделать. Вот так сразу начать он не мог. Каждое воспоминание о ней сопровождалось пронзительной болью в сердце, которое тут же начинало биться неровно, громко, гулко. И слезы…сдержать слезы он пока не мог, как ни стискивал зубы или кулаки — это не помогало.
Некоторое время он пытался привыкнуть к этому, потому что именно попытка вспомнить лицо вызывала наибольшую боль, обычные воспоминания такими болезненными не были.
И…что было не менее важно — он не хотел чтобы кто-либо видел как он ее рисует. А значит, нужно умудрится выгадать момент, когда поблизости нет ни Драмара, ни остальных детей. Первые попытки он предпринял через несколько дней, сразу после того, как собрался с силами.
Изобразить маму так, как он помнил, было сложно. Потому что она вообще не вспоминалась одним только лицом, - она помнилась целиком: улыбкой, слезами, раздраженностью, криком, лаской — всем вместе. Да и он вдруг понял, что никогда специально и пристально не всматривался в ее лицо. И теперь вспомнить, как именно оно выглядело, как выглядели губы, глаза, щеки по отдельности — стало невероятно сложно. Любые детали смазывались и перед внутренним взором вставало лицо мамы, которое он тем не менее, не мог рассмотреть.
Я же не мог забыть ее лицо!
От злости он не раз колотил кулаками пол. Зур”дах никак не мог понять, почему не может вспомнить лицо матери так, чтобы нарисовать его. Несколько десяток попыток, и все неудачи.