После каждого такого концерта Агапкин тайком заворачивал в карман богатую кремлевскую снедь: детям. Умудрялся приносить в сохранности даже бутерброды с икрой. Хоть и носил он уже в петлицах ромб – интендант 1-го ранга, по армейскому полковник, жили не особо богато.
(Вопреки бытующему нынче мнению, что чекисты пользовались особой благосклонностью государства, платили тогда в НКВД очень скромно. Лишь перед самой войной Сталин распорядился поднять оклады: негоже, чтобы вооруженный отряд партии жил впроголодь…)
Только концерты и выручали Агапкина. Впрочем, даже если бы дирекция «Эрмитажа» перестала платить оркестру за выступления, он готов был бы работать и бесплатно. Эти вечерние часы были для него настоящей отдушиной, истинным удовольствием: очень важно видеть, что твой труд – востребован. Василий Иванович не пропускал ни одного выступления, и только раз очередной концерт сорвался. Он был назначен на воскресный июньский день: 22 июня 1941 года…
Осенью 41-го Советское правительство оставило Москву. Вместе с другими наркоматами эвакуировался и доблестный аппарат НКВД. Временной столицей стал тыловой Куйбышев.
Это были страшные дни. Москва приготовилась к смерти. Покойный ныне Сергей Михайлович Федосеев[177], возглавлявший в 41-м отдел контрразведки Московского УНКВД, рассказывал нам, как был вызван тогдашним первым секретарем Щербаковым. Федосееву приказали заминировать все жизненно важные объекты: водозаборы, железнодорожные мосты, электростанции, заводы. Они должны были взлететь на воздух.
Скупые сводки НКВД донесли до нас обстановку того времени. Сумятицу и панику, которая охватила столицу.
Вот лишь краткие штрихи к событиям двух дней – 16 и 17 октября.
Во дворе завода «Точизмеритель» им. Молотова в ожидании зарплаты скопилась толпа рабочих. Увидев автомашины, груженные личными вещами работников Наркомата авиапрома, толпа окружила их и стала грабить. Директор, главный инженер и зав. столовой сбежали.
Группа рабочих завода № 219 напала на проезжавшие по шоссе Энтузиастов машины эвакуированных и начала захватывать их вещи. В овраг было свалено 6 легковых машин. Пом. директора завода Рыгин, который, нагрузив машину большим количеством продуктов питания, пытался уехать, был зверски избит. В Мытищинском районе при таких же обстоятельствах толпа остановила и разграбила машины с эвакуированными семьями служащих горкома партии.
Рабочие мясокомбината им. Микояна, уходя из цехов, растащили 5 тонн колбасных изделий.
На обувной фабрике «Буревестник» толпа рабочих снесла ворота и ворвалась внутрь. Аналогичные погромы произошли на кондитерской фабрике «Ударница», автозаводе им. Сталина, заводе «Моспластмасскож», ремесленном училище завода им. Сталина и многих других.
С завода № 156 ночью бежали директор, его помощник и начальник отдела кадров. В их отсутствие группа рабочих, взломав склад со спиртом, напилась пьяными.
Около тысячи рабочих завода № 8 разграбили отправлявшийся с завода эшелон с семьями эвакуированных. В 13.30 на заводе возник пожар, полностью уничтоживший склад.
Группа грузчиков и шоферов, оставленных для сбора остатков имущества эвакуированного завода № 230, взломала склады и похитила цистерны со спиртом. В грабеже принимали участие зам. директора завода и председатель месткома. Избиты секретарь парткома и представитель райкома.
Полностью прекратили работу руководители райкома, райисполкома и других районных организаций гор. Перово.
По городу идет агитация с призывами убивать коммунистов и евреев. На многих домах появляются белые флаги…
… Фундаментом сталинской власти был страх. И стоило лишь пошатнуться фундаменту – все здание начало рассыпаться на глазах, точно карточный домик.
Очевидцы вспоминают, что все помойки и свалки были завалены трудами Ленина-Сталина, портретами и бюстами вождей. Еще полгода назад любого, кто просто оказался бы невольным свидетелем такого святотатства, в минуту загнали бы за Можай. Теперь же никто на это не обращал даже внимания.
Казалось, империя доживает последние дни. По всем законам военного искусства брошенная вождями Москва просто не должна было устоять перед мощью немецкой машины.
И вот в эти черные дни советское правительство принимает решение: провести парад на Красной площади. Точно так же, перед своей гибелью, крейсер «Варяг» выбросил парадные флаги.
Трудно недооценить значение этой акции. Для многих она стала своеобразным «моментом истины»: доказательством того, что Москва все еще живет, сражается и сдаваться не собирается…
… Накануне ноябрьских праздников Агапкина вызвал командир дивизии им. Дзержинского М. П. Марченков[178] (после спешной эвакуации Высшей школы он служил теперь здесь – начальником оркестров дивизии).
– Вот что, Василий Иванович, – комиссар затянулся беломориной. – Вам надлежит прибыть к коменданту города генералу Синилову.
– Зачем? – Агапкин удивился.
– Там узнаете… Впрочем, вы, наверное, догадываетесь. Вряд ли разговор пойдет о чем-то другом, кроме музыки…
… Генерал Синилов был не менее краток. Слова он чеканил, точно на плацу.
– 7 ноября на Красной площади состоится парад войск. Вам поручается им дирижировать. Подберите оркестры, которые находятся сейчас в Москве, и сформируйте сводный оркестр. Сколько вам нужно на это времени?
– Дня два, не меньше…
– Добро. Только предупреждаю сразу: о целях репетиции никто не должен знать. Мероприятие – секретное. За разглашение будете отвечать по законам военного времени…
Первую репетицию назначили на 4 ноября. В правительственном манеже, в Хамовниках, музыкантов собралось столько, что глазам больно было смотреть: человек двести. Многие, углядев в завесе таинственности особый знак, пришли во всеоружии: с винтовками, гранатами, противогазами.
– Это еще что такое? – зашумел маршал Буденный. Вместе с комендантом города он решил лично проинспектировать, как идет подготовка к параду. – Оружие оставить. Ваше оружие – музыкальные инструменты…
И пока музыканты строились, маршал отвел Агапкина в сторону.
– Что намерены играть?
Василий Иванович протянул ему репертуар: 10 заранее подобранных маршей. Бывший конник внимательно прочитал, шевеля губами, точно проговаривая названия про себя. Наконец сказал:
– Оставьте вот эти… Остальные не надо… Выбор Буденного пал на четыре марша. Была среди них и «Славянка»…
… Парад проходил точно по намеченному плану. Под звуки маршей шагали по брусчатке колонны бойцов, громыхали расчехленные пушки. Приветственно махали с трибуны мавзолея вожди народа и лично Он – товарищ Сталин, в шапке с опущенными ушами. Седой снег падал на башни Кремля, на купола церквей, и была во всем этом великолепии такая торжественность, что даже холодно становилось внутри. И никто и не заметил, как едва не случился конфуз.
По сценарию, после прохождения войск, Агапкин должен был увести оркестр назад, к теремам ГУМа, чтобы освободить дорогу кавалерии, но…
«Пора мне сходить с подставки, – напишет он потом в своих воспоминаниях. – Хотел было сделать первый шаг, а ноги не идут. Сапоги примерзли к помосту. Я попытался шагнуть более решительно, но подставка затряслась и пошатнулась. Что делать? Я не могу даже выговорить слова, так как губы мои замерзли, не шевелятся».
На счастье один из подчиненных – полковой капельмейстер Стейскал – увидел гримасы на агапкинском лице. Подбежал, подставил плечо, подал руку. Елееле Василий Иванович спустился на землю. Ноги – точно два протеза…
177
Федосеев Сергей Михайлович (1915-1998). C июля 1941 г. начальник контрразведки УНКВД по г. Москве. В 1944-46 гг. – начальник 2 отдела УНКВД по г. Ленинграду. С 1946 г. начальник отдела зарубежной контрразведки МГБ СССР. С 1951 г. зам. начальника внешней разведки. В 1953 г. был назначен резидентом в Югославии, но после ареста Берия попал в опалу. Преподавал в ВКШ КГБ. В 1959-61 гг. нач. Управления по борьбе с незаконными валютными операциями КГБ при СМ СССР, затем нач. кафедры в ВКШ КГБ. Полковник. Вышел на пенсию в 1967 г.
178
Марченков М. П. (1897-?). Во время войны – командовал дивизией им. Дзержинского. В послевоенные годы – в аппарате МВД СССР: зам. начальника войск МВД по охране особо важных объектов промышленности и жел. дорог, начальник Управления ВУЗ войск МВД (1949-1954), начальник Управления учебных заведений МВД СССР (1954-57). Генерал-лейтенант.