Оставалось только надеяться, что первой жертвой будет коротышка в шляпе.
Стены коридора были гладкими, а в тех местах, где иногда не хватало каменной плитки, я мог даже различить следы лопаты, с помощью которой в свое время заровняли раствор. И вглядываясь в кажущуюся бесконечной тьму, я мысленно перенесся на несколько тысяч пет назад. Где-то теперь та рука, что держала лопату, и где может быть сама лопата? Потом я почувствовал на своей руке пожатие Сети и перестал думать о прошлом.
Мы прошли вперед, наверно, метров сто-двести, когда увидели новый обвал. Он был не таким большим, как предыдущий, но все-таки нам понадобилось для расчистки полчаса. После этого дорога была уже прямой, как стрела, и вела, вероятно, прямиком к подземной пирамиде.
Еще через двести пятьдесят шагов коридор неожиданно раздвоился. По левую руку открылся боковой туннель и, отклоняясь от главного направления, терялся в темноте.
Карабинас рискнул углубиться в боковой коридор метров на двадцать-двадцать пять, но сразу же вернулся.
– Конца не видно, – сказал он. – Насколько хватает света фонаря, конца нет.
– Он, очевидно, ведет куда-то на поверхность, – пробормотал Силади.
Они еще какое-то время постояли, ломая голову, и уже было собрались пойти дальше, когда их остановил Ренни.
– А если… если это – главная ветвь? Все в изумлении посмотрели на него, и даже Сети перестала сжимать мою руку.
– Это… это… невозможно! – сказал Йеттмар.
– А почему невозможно?
– Потому что… это просто было бы нелогично. Главная ветвь та, которая идет прямо, а эта – боковая, которая отходит от главной. Так более логично.
Ренни улыбнулся, и снова его улыбку нельзя было назвать симпатичной.
– Типично земная логика. А если те… если мой отец думал не так?
В том, что он говорил, без сомнения, было что-то, но несмотря на это, кровь снова прилила мне к голове. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не швырнуть ему в лицо какую-нибудь грубость. Но не успел я открыть рот, как ко мне повернулась доктор Хубер.
– А вы что думаете, мистер Нельсон?
Ее невозмутимая речь в два счета вырвала ядовитые зубы змеи, которые терзали мою душу. Я проглотил ком в горле и постарался отвечать таким же тихим и спокойным голосом.
– То, что говорит Ренни, несомненно, заслуживает внимания. То есть то, что возможен и другой, не совпадающий с нашей логикой образ мышления. Тем не менее я не думаю, что здесь был применен способ строительства, не соответствующий нашей логике.
– Почему нет? – спросил почти сердито Ренни.
– Видите ли, – сказал я терпеливо. – Эти люди, ил и кто – не знаю, как правильно назвать их, – совершенно очевидно, обладали более высоким интеллектом, чем мы. Следовательно, они очень хорошо могли представить себя в нашей шкуре. И если хотели, чтобы кто-то из нас добрался до солнечной ладьи, им нужно было построить такую дорогу, которая ведет прямо к ней… Понимаете?
Но Ренни снова покачал головой.
– Не забывайте, Нельсон, что когда подземную пирамиду строили, они все еще были живы. И речи не было о том, чтобы на планету Красного Солнца полетел кто-то другой, а не они. Именно поэтому и возможно, что к пирамиде приводит какой-нибудь из боковых ходов.
В этом тоже могла быть своя правда, но на такой основе мы могли бы спорить над этими полуистинами хоть до завтрашнего дня.
Я постучал по стенке коридора и, напрягая зрение, снова стал вглядываться в темноту бокового туннеля.
– И это, конечно, возможно, – сказал я. – И еще очень многое другое, о чем мы, пожалуй, и думать не осмеливаемся. Но не забывайте одну вещь. Мы должны рисковать) Рисковать, потому что люди Джиральдини тоже рискуют.
– А не обойдется ли нам этот риск слишком дорого? – спросил Осима.
– Не исключено. Но ничего другого не остается. Мы не можем исходить все боковые ходы.
– Пока был только этот один.
– Бьюсь об заклад, что будут и другие. Кстати, коридор выдерживает нужное направление?
– Безукоризненно. Не думаю, чтобы он отклонился хотя бы на один градус с тех пор, как мы вошли в него.
– Тогда и нам незачем отклоняться. Кстати, вероятно, что боковые ходы ведут на поверхность.
– Вы так считаете?
– А для чего бы еще их сделали? Очевидно, тот или иной древний посетитель приходил к пирамиде по таким ходам. Разве нет?
– Возможно.
– А это означает, что и они входили в коридор по боковым ходам, и здесь уже продолжали свой путь к пирамиде.
Все еще хмыкая, они стояли и ломали себе голову, когда неожиданно на помощь поспешил Ренни. Было видно невооруженным глазом, что он прямо-таки сгорал от нетерпения, когда почти в истерике топнул ногой.
– Пойдемте уже куда-нибудь, чтоб его! Я признаю, что говорил ерунду. Нельсон прав, мы должны рискнуть! Пойдемте же, черт побери!
Его слова подтолкнули нас, и мы не останавливались, пока не дошли до следующего бокового туннеля.
– А не следует ли нам пройтись хотя бы по одному из них? – спросил с беспокойством Силади, посветив мне в лицо своим фонариком.
Я раздраженно дернул головой и почувствовал, что, несмотря на успокаивающее поглаживание Сети, на меня тоже накатывает приступ истерии.
– Уберите же фонарь! – заорал я на него, и он немедленно убрал свет. – Экскурсий организовывать не будем. Хотя бы потому, что… Посмотрите на наши следы в пыли! Если мы вернемся из бокового тоннеля, им туда не нужно будет идти, они будут знать, что мы выбрали неверный путь. Боюсь, что мы и так уже не имеем того преимущества.
В этот момент земля у нас над головой содрогнулась. Издалека, сверху до нас докатился глухой грохот, и почва колебалась без остановки по крайней мере минут десять. Из этих десяти минут пять мы провели, распластавшись по стене, и только в конце пятой минуты, после моих возобновленных увещеваний, осмелились двинуться вперед.
– Что это… милый? Бомбежка? – спросила меня тихо Сети и нервно сжала мою руку.
Карабинас повернул ухо к своду, потом потряс головой.
– Наверняка, нет. Равномерный, монотонный гул. Как будто волны реки…
– Есть! – воскликнул Йеттмар. – Есть! Силади и Ренни, побледнев, уставились на него.
– Нил? Тогда, значит… значит, мы никогда не доберемся до пирамиды!
– Не может быть! – указал Осима на стрелку компаса. – Коридор ведет точно к пирамиде.
– Тогда что же?
– Танки, – сказал Йеттмар. – Танки и автомобили. Мы, видимо, находимся где-то под автострадой.
– А туннель не обвалится под танками? – забеспокоился Ренни.
– Будем надеяться, что нет. Потому что он еще раньше обвалился бы… Но когда туннель прокладывали, то не учитывали, что может появиться автострада на Судан.
– Пойдемте дальше, ради бога! – поторапливал нас Ренни.
Мы шагали молча, пока не увидели третий боковой туннель.
– Сколько еще может быть до пирамиды? – спросил Осима, наблюдая за стрелой компаса.
– По нашим расчетам, всего с полкилометра. Но может быть, и меньше.
– По-прежнему никаких отклонений от направления.
– Порядок! Идем дальше!
Я отстал, чтобы еще раз взглянуть на боковой туннель, и Сети осталась со мной. Когда остальных поглотила тьма, она вцепилась в мою руку и тихо заплакала.
Я гладил ее волосы и утешал, хотя, собственно говоря, и сам донельзя нуждался в утешении.
– Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. Вот увидишь, все будет хорошо. Ренни улетит, а мы…
Она приложила к моим губам палец и прижалась лицом к моему лицу.
– О, Сэм! Как бы мы могли быть счастливы!
– Мы и будем, дорогая… Не такое уж сложное это дело. За годы своей работы я и не из таких положений выкручивался. Подумаешь, хитрость – справиться с парой гангстеров-раззяв.
Я лгал так гладко, чтобы только ее успокоить.
Сети же по-прежнему крепко обнимала меня и в отчаянии трясла головой.
– У меня плохое предчувствие, Сэм… Я очень, очень редко ощущаю такое, но это всегда сбывается!