— Вот путеводная нить! По ней Джон пошел, — сказал Жига.
— Возможно. Кстати, узкоколейку можно встретить во многих шахтах. Воздух — чуете? — чистый и свежий. Значит, шахта соединяется с обширной пещерой или имеет вентиляционные штреки. Узкоколейка обычно проходит по центральной штольне. От неё влево и вправо полно ответвлений. Многие из них, как правило, в ужасном состоянии. Обвалы там идут постоянно. Заброшенные шахты схлапываются, начиная с таких ответвлений. Их правильнее называть штольны-ловушки.
— Почему узкоколейка в таком хорошем состоянии, как будто вчера по ней ездили? Смотрите, ржавчина расплющена! — отметил Жора.
— В ту ли мы шахту попали?
— Хотите знать правду? В ту или не в ту шахту — сейчас однозначно сказать не могу. В этих краях не был два года. И мы несколько сбились с маршрута, когда пустились вдогонку за медведем.
— Ну дела!..
Стихли звуки камнепада, устроенного медведем. Вслед за кромешной тьмой окружила абсолютная тишина. Исследовать шахту — лучший вариант избавиться от смутных страхов. Фонарь Алексея, точно мощный прожектор, выхватывал из тьмы рукотворный свод шахты. Метрах в двадцати от них в рельсовый путь въезжала вторая железнодорожная ветка. Её не сразу и заметишь — обвал скрыл большую часть пути от места соединения двух веток.
Выстроившись в линию, экспедиция самозваных спелеологов двинулась к неведомым рубежам. Первым делом решили обследовать вторую ветку. Сразу поверили, что она может быть и вторым выходом.
Повернули в ответвление и некоторое время шли с опаской: свод того и гляди рухнет. Настолько он низкий, что Жига пригнул голову. Похоже, что назначение штрека — отфильтровать пришельцев и по физическим данным, и по силе духа. Он сужался с каждым шагом. Горная порода здесь крепче. Нет ни трещин, ни отслоений. Свод гладкий, точно над ними не камень, а качественный бетон.
Создавалось ощущение, что они попали не в прошлое, не в подземные лабиринты, созданные рабским трудом двести лет назад, а в будущее. Алексей как знаток подземного мира, однажды высказал идею, где-то вычитанную или услышанную, что в следующем тысячелетии начнется глобальное переселение не в космос — в недра земли. Поверхность нашей планеты превратят в огромное фермерское хозяйство. Земли распашут под зерновые культуры; на луга выпустят пастись бессчетные стада и отары. К тому времени создадут компактный неисчерпаемый источник энергии. Отпадет надобность в бездне электростанций, работающих на угле, газе, использующих силу ветра и движение воды. Человеческое сообщество, наконец, отделит зерна от плевел, найдет корень зла, выставит на лобное место дьявола. И все увидят, как он омерзителен и как искусно вводил в заблуждения три тысячелетия кряду. Восторжествует истинная власть народа. Ни один смертный не сможет диктовать свою волю. Жизнь станет подлинно разумной. И этот подземный путь как раз и ведет к пониманию незыблемых истин.
Луч фонаря растекался по своду рассеянным светом. Блестки на стенах усиливали ореол призрачного сияния. Это похоже на световую капсулу, готовую для погружения. Пацаны вертели головой. Здесь всё казалось страшно необычным: звук шагов и голоса усиливались, свет фонаря насыщался яркостью и силой свечения. Таинственная жуть льдом ползла по спине.
Вдруг Жига рухнул молчком, словно из свода выпал осколок длиной под два метра. Идущие впереди разом оглянулись, а шедший позади Жук вперил взгляд в распростертого товарища. Жига вскочил, голос его зазвенел гневом:
— Чего толкаешься, Жук?!
— Я в метре от тебя шел. Держал дистанцию, как предписано Капитаном.
Капитан — это Алексей. Поскольку из-за значительной разницы в возрасте старшего в команде не назвать просто Алексеем, а по отечеству будет как-то смахивать на обращение к школьному учителю, найден отличный псевдоним. Капитан затерянных штолен, копий царя Соломона. Такое звание казалось круче, чем отставной подполковник МЧС. Алексей не возражал.
— Кто-то меня толкнул, мне какой резон врать?
— Сделаем привал, — сказал Капитан. Рюкзаки мигом слетели с плеч.
Уселись кружком. Фонарь переведен в режим рассеянного свечения: почти один в один уподобился сиянию догорающего костра. Вместо потрескивания углей слышался шелест перекатываемых волн.