Капитану с командой пятнадцатилетних сорвиголов улыбается Удача. Они попали в самую жилу. Другим суждено собирать песчинки золота, тратить годы на отсев пустой породы, на каторжный труд. На крупицы счастья. Им судьба начертила горизонты высшего порядка.
Приходила странная мысль. Почему никто ранее не бывал здесь? Как врата рая открываются не всем, так и прижизненные кладовые сокровищ? И где этот рай? Не топчем ли его сапожищами?
— Все, что мы видим, это изобилие драгоценных камней — собственность государства, — сказал Капитан. — Губу особо не раскатывайте.
Жук ответил со смехом:
— Государство — это мы! Ты, Капитан, будешь мудрым сенатором. Я, уж так и быть, президентом. Жора будет министром обороны. А Жига премьер-министром. Наш бронепоезд скоро прибудет во дворец, где слугами определены Джон с Тулей. Фиму осудим за воровство карты и покушение на богатство наше. Потом закуем в кандалы, и он день и ночь будет собирать для нас драгоценности.
Капитан с улыбкой уведомил:
— За такие действия предусмотрены соответствующие статьи Уголовного кодекса.
Жук блеснул эрудицией:
— Помнится, в Греции, лет так тысяч пять назад, людей судили боги, жившие на Олимпе, причём при жизни, конкретно за каждое хреновое деяние.
Серьезный тон Жука так развеселил Жору и Жигу, что их громовой хохот замедлил ход дрезины. Впереди мелькнула полоска света, и в этом проблеске явственно встали темными силуэтами человеческие фигуры.
— Вон они, засранцы! — вскричал Жора. — Столбняк, что ли, на них нашел. Добавь газу, Жук! Поднажми!
Жига сложил руки рупором. Дурачась, закричал:
— Внимание, внимание! Говорит подземная служба спасения. Оставайтесь на месте. Через пять минут вам будет оказаны всяко-разная помощь. Раненым — медицинская. Шокированным — психологическая. Погибшим — похоронная. Не делайте лишних движений. Просто стойте и ждите!
Дрезина летела на предельной скорости. Колеса отстукивали бешеный ритм. От рельсов отскакивали искры. Со скрежетом вылетали камешки из-под колес Чугунный «кабриолет», разогнанный мускульной силой, молодой горячностью и еще чем-то, от чего глаза горят, а сердце стучит в предвкушении небывалой радости, готов смести все на пути. Случись, что рельсовый путь упрется в завал, устроенный бешеным медведем, — завал разнесут в пыль!
Свет впереди нарастал. Вскоре конец тоннеля вспыхнул ярко-белым, словно упирался в громадный световой проем. Это несколько озадачило. Не получится так, что выскочат на полном ходу в необозримое небесное пространство?
Капитан выпрямился. Руки обхватили поручни. Жук вслед за ним оставил рычаг привода. Дрезина по инерции неслась дальше, но колеса с каждым оборотом чуть замедляли ход. Участок пути под уклон, быть может, этим и объясняется бешеная прыть. И теперь они катились хоть и с замедлением, но запаса скорости должно хватить, чтобы плавно въехать в ореол света.
Руки Капитана легли на рычаг стояночного тормоза, стопорящего колеса намертво. Если на полном ходу им заблокировать вращение задней оси, велика вероятность, что дрезина завалится на бок. Привести в действие опасный тормоз не пришлось. Чудо-машина будто по мановению извне плавно заблокировала колеса. Платформу затрясло. Так ретивый конь сбрасывает самонадеянного ездока.
Впереди три фигуры встали прямо поперек хода. За их спинами колыхался дивный шлейф, полыхающий мириадами крохотных огней, ослепляя необыкновенной яркостью. Вдруг это многомерное сплетение огней раздвоилось. Половины гибких световых полотен легли на стены тоннеля. В боковом освещении они выглядели иначе.
Каково же было изумления, когда в их лицах не увидели ни одной знакомой черты. Это не Джон, не верткий Туля и не увалень Фима. Это настолько странные существа, что страх прошивал насквозь, но глаз не отвести. Роста они обыкновенного, человеческого, пропорции тела обыкновенные. И всё обыкновенное на этом заканчивалось.
Одежда из белого короткого меха так плотно сидела на теле, что казалось это вовсе и не одежда. Шерстинки искрились и создавали световой ореол. Получалась фигура в фигуре: внешняя соткана из энергетических субстанций, внутренняя — скелет для поддержки внешней.