— В акции опасно! Можно всего лишиться, — заметил Жора.
— Хорошо. С подстраховкой нам надо каждому лимонов по 15, чтобы жить и не горбатиться на чужого дядю.
— Чем же тогда заниматься, если не работать? — поинтересовался Жига.
Жук ответил без промедления:
— Работать для души, для своего удовольствия.
— На обычной работе такое невозможно?
— Думаю, нет. Хозяин только и будет делать, что дурить тебя, недоплачивать. И ты всю жизнь будешь бороться за свои права. И не добьешься, потому что все движется по кругу, по спирали, по трубе или коридору. Все моют друг другу руки.
— Откуда ты знаешь, как всё движется и куда? — спросил Жора.
— Анализирую, — ответил Жук. — Большого ума и не надо. Как раз наоборот большими умами стараются закамуфлировать голую правду. А голая правда говорит, что если ты беден, ты раб по жизни. Такие, как Фима, будут вечно изгаляться над тобой.
— Крепостное право в России отменили двести лет назад, — призадумался Жига. — Как будто и не так давно!
Жук развил мысль:
— Демидов, чьи сокровища мы ищем, жил триста лет назад. Он жил в то время, когда людей продавали, как домашний скот. Представляешь, сейчас бы мы пошли на рынок и купили работника, ну раба то есть. Неделю бы он у нас пахал, как проклятый, по выходным мы бы его пороли кнутом.
Жига заулыбался:
— А зачем пороть? Если он хорошо работает, какой смысл пороть?
— Чтобы всегда помнил, кто в доме хозяин. Чтобы работал еще лучше. Просто меру порки следует менять. Хорошо работал — вместо двадцати ударов, получай десять. Плохо? Получай тридцать ударов розгами.
— Так запорешь работника до смерти.
— Ну и что?! Рынок рабов рядом.
— Нет, Жук, так нельзя.
Жук мотнул головой:
— Знаю, нельзя. Но так все делают. Конечно, закамуфлировано. Чтобы не вынуждать людей соглашаться на рабские условия труда, надо каждому, кто входит в большую взрослую жизнь, сразу давать лимонов по десять в виде чего-то похожего на депозит, который нельзя снять полностью, а только лишь проценты.
Жига и Жора хохотнули:
— Никто тогда работать не будет!
— Будут! К примеру, я бы хотел изобрести нечто вроде транскинелета. Это что-то вроде непробиваемой прозрачной капсулы, способной создавать копии тебя в любой точке пространства и времени. После чего устанавливается связь, и ты втягиваешь в себя новую информацию, ощущения на совершенно ином уровне. Если даже и не сделаю, то открою зависимости. И кто-то другой, кто придет за мной, продвинется дальше.
— Я бы пошел в медицину. Сейчас нет возможности: у мамки денег не хватит на обучение. — Жора выглядел смущенным от внезапного признания.
Жук и Жора обратили взгляды на Жигу.
— Я бы стал агрономом. Сейчас это смешно звучит, поэтому никому не говорил, кроме вас. Никогда мне им не стать. Потому что мамке моей также не проплатить обучение. А мне столько денег не заработать. Точнее, когда я их заработаю, обучаться будет поздно.
— Вот видите, я прав. В обычной жизни расклад таков, что быть нам всегда на вторых ролях, пахать в поте лица за горбушку хлеба.
Глава 18. Идти до конца
Алексей раскладывал камни по полкам камнерезной мастерской. В то время, когда ребята цепенели от ужаса, он сумел набить рюкзак первосортными малиновыми турмалинами. На осеннюю выставку-продажу он привезет много интересного. Это будут шлифованные срезы редких минералов и готовые камнерезные поделки.
Чем опаснее спуск в шахту, тем больше вероятность наткнуться на нетронутую жилу. В напольном сейфе хранилась карта, где флажками помечал шахты. Цвет флажка указывал на результат: красный — слишком опасно, но риск стоит того; желтый — спуск сложен, результат не определен; зеленый — всем известная шахта, где нужно здорово поработать, перекидать центнеры породы, чтобы наскрести с горсть ценных минералов.
Две новые шахты, открытые командой Жука, помечены красным. Очень опасно, никто о них не знает, никто в них не бывал, по крайней мере, лет сто пятьдесят. Результат может быть фантастическим. В преддверии пятидесятилетия Алексей не утратил юношеского задора, но известная предусмотрительность, ответственность взяты за непреложное правило.