Преломляя свет далеких, еще не видимых Гауссу автомобильных фар, дождевые капли крупными светящимися бусинками скатывались по черному стеклу. Одна за другою, поодиночке и целыми рядами, появлялись они из-за рамы. "Словно солдаты в ночной атаке, выталкиваемые из своих окопов и бесследно исчезающие в траншеях врага", - пришло в голову Гауссу.
У дома остановилась машина. Из-за руля вылез коренастый человек. В подъезде вспыхнул свет. Генерал узнал брата Августа.
Тот вошел, немного прихрамывая.
- До сих пор не могу привыкнуть к твоему штатскому костюму, - сказал генерал, заботливо усаживая гостя.
- Прежде всего прикажи-ка дать чего-нибудь... - Август прищелкнул пальцами и предупредил: - Только не твоей лечебной бурды!
- Прошлые привычки уживаются с твоим саном?
- Профессия священника - примирять непримиримое.
- Я хотел с тобою посоветоваться.
- В наше время священник не такой уж надежный советчик, - насмешливо ответил Август. - Речь идет о церкви?
- Нет, о войне. Теперь уже ясно: мы сможем начать войну.
В глазах священника загорелся веселый огонек.
- Ого!
- Да, наконец-то!
- Немцы оторвут вам голову...
Генерал отмахнулся обеими руками и, видимо, не на шутку рассердившись, крикнул:
- Не говори пустяков!
- Ты же сам хотел посоветоваться.
- Не думаю, чтобы такова была точка зрения церкви. Она всегда благословляла оружие тех, кто сражался за наше дело.
- Тут ты, конечно, не прав. Церковь во многих случаях благословляла оружие обеих сторон!
- Раньше ты не был циником, - с удивлением произнес генерал.
- Это только трезвый взгляд на политику. - Август потянулся к бутылке. - Позволишь?
- Наливай сам, - скороговоркой бросил генерал и раздраженно продолжал: - Что дает тебе основание думать, будто мы не сможем повести немцев на войну?
Август расхохотался:
- Ты же не дал мне договорить! Я хотел сказать, что немцы поддержат вас во всякой войне...
- Вот, вот!
- Кроме войны с коммунистами.
- А о какой другой цели стоит говорить?.. Именно потому, что эта цель является главной и определяющей все остальные, мы и обязаны относиться к достижению ее с величайшей бережностью. Мы недаром едим свой довольно черствый хлеб, - с усмешкой сказал генерал. - Мы начнем с Австрии. Это будет сделано чисто и быстро: трик-трак!
- Ты воображаешь, будто никто не догадывается, как это будет выглядеть? Перебросками поездов вы создадите иллюзию движения миллионной армии, которой нет!
- Для проведения аншлюсса нам не нужны такие силы.
- Что вы будете делать, если не удастся взорвать Австрию изнутри?
- Воевать!
- Зачем ты говоришь это мне, Вернер?
- Потому, что это так.
- Я же не французский или английский дипломат, чтобы дать себя уверить, будто вы способны воевать хотя бы с Австрией!
- Ты не имеешь представления об истинном положении.
Август посмотрел на брата сквозь стекло рюмки.
- Напрасно ты так думаешь, Вернер. Мы знаем...
- Кто это "мы"?
- Люди... в черных пиджаках, заменяющих теперь сутаны.
- И что же, что вы там знаете такого?
- Все.
- Сильно сказано, Август. Время церкви прошло! Ее акции стоят слишком низко.
- Ты заблуждаешься, Вернер. Просто удивительно, до чего вы все ограниченны!
- Ограниченны мы или нет - реальная сила у нас, - и, вытянув руку, генерал сжал кулак. Синие вены склеротика надулись под белой нездоровой кожей.
Август рассмеялся.
- Вот, вот! Вы сами не замечаете того, что кулак этот состарился. А другие замечают. В том числе и церковь!
- Битвы выигрываются пушками, а не кропилами!
- Кто же предлагает вам: "Откажитесь от огнеметов и идите на русских с распятием"?.. Но мы говорим: прежде чем пускать в ход огнеметчиков, используйте умных людей. В таком вот пиджаке можно даже прикинуться коммунистом, - Август пристально посмотрел в глаза брату: - Если вы этого не поймете во-время, то будете биты.
- Ни одного из вас большевики не подпустят к себе и на пушечный выстрел.
Лицо Августа стало необыкновенно серьезным.
- Нужно проникнуть к ним. Иначе... - Август выразительным жестом провел себе по горлу.
- Э, нет! - протестующе воскликнул генерал. - Уж это-то преувеличено.
- Нужно, наконец, взглянуть правде в глаза, Вернер.
- В чем она, эта твоя правда?
- В том, что мы одряхлели.
- Меня-то ты рано хоронишь, себя - тем более.
- Я говорю о нашем сословии, может быть, даже больше, чем о сословии, о тех, кто всегда управлял немецким народом, обо всех нас. Ваша, военных, беда в том, что у вас нет никого, кто мог бы трезво проанализировать современное положение до конца, во всей его сложности.
- Разве мы оба не признали, что конечная цель - подавить Россию является общей для нас?
- Поэтому-то и хочется, чтобы вы были умней.
Август достал бумажник и из него листок папиросной бумаги. Осторожно развернул его и поднес к глазам недоумевающего генерала.
- Что это?
Генерал взял листок. По мере того как он читал, лицо его мрачнело:
"...мы спрашиваем верующих: не имеем ли мы все общего врага - фюрера? Нет ли у всех немцев одного великого долга - схватить за руки национал-социалистских поджигателей войны, чтобы спасти наш народ от страшной военной угрозы? Мы готовы всеми силами поддержать справедливую борьбу за права верующих, за свободу вашей веры. В деле обороны от грязных нападок Розенберга и Штрейхера мы на вашей стороне..."
Генерал поднял изумленный взгляд на брата:
- Тут подписано: "Центральный комитет коммунистической партии Германии".
- Приятно видеть, что ты не разучился читать.
- Этого не может быть! - воскликнул Гаусс. - Никаких коммунистов в Германии больше нет! Это фальшивка.
- Фальшивка? Нет! - Август рассмеялся. - Это подлинно, как папская булла.
- Открытое письмо верующим Германии?.. Откуда ты это взял?
- Разве это не адресовано в первую очередь именно нам, служителям церкви?
- Я ничего не понимаю, Август. Ты, фон Гаусс, ты, офицер, наконец, просто священник - и с этою бумажкой в руках! Это не поддается моему пониманию: протягивать руку чорт знает кому...
- А ты предпочел бы, чтобы паства шла к ним без нас?
- К этим большевикам?.. Верующие? - Гаусс деланно рассмеялся.
- Они уже идут.
- Но... - Генерал растерянно развел руками и снова посмотрел на листок. - Я не могу понять, куда же это ведет?
- Прямо к ним! К коммунистам... Налей, пожалуйста, рюмку, тебе ближе!
Пока генерал наливал, Август бережно спрятал листок.
- Дай его мне, - сказал генерал.
- Чтобы ты провалил все дело? Нет, пока оно нам наруку, мы вас в него не пустим!
- "Мы, мы", - раздраженно передразнил Гаусс. - Мне совсем не нравится это "мы", словно ты уже там, с ними.
- Я должен "понять свои заблуждения" и от католиков перейти к коммунистам.
- Какая мерзость!
- Милый мой, ты, повидимому, никогда не читал Лойолы!
- Признаюсь.
- И напрасно: "Если римская церковь назовет белое черным, мы должны без колебания следовать ей". Ad majofem Dei gloriam*. Я, собственно говоря, заехал сказать тебе, чтобы ты не удивлялся, если когда-нибудь услышишь, что я "раскаялся" и стал "красным".
______________
* К вящей славе бога (лат.).
- Август! - в испуге произнес генерал.
- Этого могут потребовать тактические соображения: пробраться в среду коммунистов. Разве тебе не было бы интересно узнать, что там творится? Вижу, вижу: у тебя заблестели глаза! Увы, старик, это только мечты! Так далеко я не надеюсь пролезть, но кое-что мы все-таки сделаем. Может быть, тебе придется еще когда-нибудь спасать от рук гестапо своего "красного" брата. И Август рассмеялся.