Не знаю, что тому было причиной — то ли ветер переменился, или Леша зазевался на минуту, — но фок наш заполоскало, повело на правую сторону, крепко рвануло, и парус взял ветер с правого борта. Грот тоже было заколебался, но Леша успел выправить ход, и грот вернулся на свое место.
— Грот, потравить шкоты! — закричал Леша.
Теперь ветер дул нам прямо в корму, паруса стояли перпендикулярно бортам, на правую и на левую стороны. Мы помчались. Мы шли так называемой «бабочкой». Гики парусов упирались в ванты. Мачты потрескивали.
— Как идем! Как идем, а? — восторгался на корме командир.
Его давно уже прохватывали ветер и брызги, и он надел телогрейку и завернулся по пояс в брезент.
Поглядев некоторое время на мчавшуюся мимо пену, мы с Русланом снова занялись прикуриванием. Все в шлюпке скрипело, ныло, кряхтело. Новичок на паруснике, я скоро перестал на это обращать внимание. Так ли все трещало, когда прихватил нас на зверобойной шхуне шторм возле острова Колгуева!
Но Витя, наш моторист, который чуть ли не в первый раз сидел без дела, стал беспокоиться. Перебравшись через банки, он потрогал гик фока.
— Ты чего? — спросили мы.
— Винты могут лопнуть! — крикнул он нам с Русланом.
— Рубить фок надо… — слишком поспешно, как мне показалось, согласился Руслан.
— Эй, командир! Леша! — закричал тогда Витя. — Фок рубить надо!
— А?
— Фок, говорю… рубить! — надрывался Витя.
— Ничего! — разобрав, дерзко отвечал командир. — Ветер хорош! Нельзя упускать такой ветер!
Тогда Витя перебрался в корму, и они там с командиром долго что-то кричали друг другу. Наконец Леша махнул рукой и привстал…
Для того чтобы срубить, то есть убрать, спустить, парус в сильный ветер, шлюпку нужно было развернуть и поставить против ветра, ослабить шкоты парусов. Тогда паруса сами собой примут свободное положение вдоль ветра, и их легко можно будет спустить.
Итак, Леша привстал.
— Приготовиться рубить фок!
Человека три быстро полезли в нос отвязывать фалы, перекинутые на верхушке мачты через блоки и державшие гафель.
— Трави шкоты!
И тотчас стал круто разворачивать «Вегу» вправо. Он, как я теперь думаю, все-таки не дотянул, не получился у него полный поворот, чтобы стать носом против волны. Или, может, не хватило инерции самой «Веге». Не знаю. Знаю только, что шлюпка стала к волне и ветру правым бортом. Мы пригнулись к банкам, гик просвистел над нашими головами, парус хлопнул и заполоскался слева.
— Эй, там, трави га-а-фельгардель! — надрывался наш Леша.
Я вскочил на среднюю банку, задрал голову. Мне надо было поймать гафель, когда тот начнет падать. Стаксель на носу смяло, скрутило, бросив налево, — Руслан не успел освободить шкоты, натянутые с правого борта.
—Ста-а-а-ксель! — закричал испуганно Леша. — Выправляй! В нем все спасе-е-е-ние!
Тут я забеспокоился. «Раз уж речь пошла о спасении…» — подумал я… Но думать было некогда, проклятый гафель ходуном ходил над головой. Наконец мне удалось схватить его. Тут же потянул я его вниз, одновременно грудью, животом, ногами гася, сбивая парус.
— Стаксель на левый борт! — крикнул командир.
На носу суетились. Крохотная лампочка, вынырнувшая из-за парусины стакселя, казалась яркой, хотелось прищуриться. Мельком глянул я направо: надвигавшаяся волна показалась мне высотой с мачту, где-то высоко шипел закручивающийся гребень. Хоть я и знал обманчивость таких волн, знал, что шлюпка обязательно взберется на нее, — волна на первый взгляд должна была потопить нас.
«Вега» взобралась на волну и рухнула вниз, потом опять взобралась. Стаксель наконец был выброшен за левую скулу и взял ветер.
— Грот, подобрать шкоты! — крикнул командир, наваливаясь одновременно на руль. «Вега» стала забирать влево, выправляться, стала кормой к ветру и волне и снова шибко помчалась, будто по-прежнему на двух парусах.
Но что-то новое родилось в воздухе, и мы сначала не могли понять, что случилось, пока не догадались — ветер из крепкого, но ровного превратился в шквальный.
Командир крепился, крепился, потом не выдержал, велел срубить и грот, чтобы дальше идти на одном стакселе. Опять все сгрудилась возле мачты, опять «Вега» развернулась против волны… На этот раз все вышло удачнее и проще, и через минуту мы снова бежали прежним курсом, теперь уже заметно медленнее.
Заморосил дождик, стало холодно, противно. Тьма все не рассеивалась. Приблизился и завиднелся левый берег, теперь мы бежали как бы по широкой реке. Мы надеялись, что волна тут станет поменьше. Не тут-то было: шквалистый ветер мчался как раз вдоль фарватера.