– Может, позже я тебе расскажу, – сказал старик.
Дома все складывалось паршиво.
Марвин ненавидел маляра, а маляр ненавидел его. Мать любила маляра и всегда принимала его сторону. Что бы Марвин ни делал, маляр старался его оговорить. Мусор Марвин выносил слишком медленно. В школе учился недостаточно хорошо, хотя сам маляр, кроме детсадовского, никакого другого образования не имел. Маляра все не устраивало, и когда Марвин пожаловался матери, она поддержала маляра.
Маляр ни в чем не походил на отца, абсолютно ни в чем, и Марвин его ненавидел. Однажды он сказал матери, что с него хватит. Или он, или маляр.
Она выбрала маляра.
– Что ж, надеюсь, этот жуликоватый сукин сын маляр сделает тебя счастливой, – сказал он.
– Где ты научился таким словам? – спросила она.
Многому он научился у старика, но вместо этого сказал:
– У маляра.
– Неправда, – сказала мать.
– Правда.
Марвин сложил свои вещи в чемодан, который принадлежал маляру, и вышел из дома. Он ждал, что мать выбежит за ним, но она даже не вышла. Только крикнула, когда он выходил на улицу:
– Ты уже вполне взрослый. У тебя все будет в порядке.
Он добрел до дома старика. Там он встал в дверном проеме с чемоданом в руках. Старик посмотрел на него, кивком указал на чемодан и спросил:
– И что ты делаешь с этим дерьмом?
– Меня вышвырнули из дома, – сказал Марвин. Не совсем правда, но он примерно так это воспринимал.
– И ты намерен остаться здесь? Ты на это нацелился?
– Пока не встану на ноги.
– На какие такие ноги? – сказал Икс-мен. – Работы у тебя нет. У тебя ни хрена нет. Ты как бродяга долбаный.
– Да, – сказал Марвин. – Ну ладно.
Он развернулся, думая, что, может, стоит пойти домой, поцеловать кого-нибудь в задницу, может, сказать маляру, что он хороший мужик и все такое. Он уже направлялся к двери, когда старик сказал:
– И куда ты, твою мать, намылился?
– Ухожу. Вы же этого и хотели, нет?
– Разве я это сказал? Сказал хоть что-то в этом роде? Я лишь сказал, что ты как бродяга. Я ничего не говорил насчет «убирайся». Иди сюда. Дай мне свой чертов чемодан.
Прежде чем Марвин успел что-нибудь сделать, Икс-мен схватил чемодан и направился вдоль по коридору к большой комнате. Марвин смотрел ему вслед: крепкий, лысеющий седой старикан с кривыми ногами, слегка прихрамывающий на ходу.
Однажды вечером они смотрели рестлинг по ТВ, и старик, высосав свои шесть банок пива, сказал:
– Дерьмо все это. Кодла долбаных накачанных акробатов. Это не рестлинг. Это даже не бокс и уж точно не драка. Киношка – типа того. Когда мы были в рестлинге, мы делали все всерьез. А эти толстозадые пидоры не отличат захват запястья от захвата собственного члена, когда решат подрочить. Посмотри на это дерьмо. Этот стоит и ждет, пока тот залезет на канаты и прыгнет на него. А это – что это за удар? Если бы это был настоящий удар, то пидор уже был бы мертв, получив такой подарок в горло. А он просто шлепнул противника по верхней части груди, и все. Членососы.
– А когда вы занимались рестлингом, где это было? – спросил Марвин.
Старик выключил телевизор.
– Не могу больше смотреть эту срань… Где я занимался рестлингом? Катался повсюду во время Великой депрессии. Десять лет провел на рельсах, ездил из города в город, смотрел, как мужики демонстрируют рестлинг на ярмарках, и начал подучиваться. Когда мне было пятнадцать, я сказал, что мне восемнадцать, и они запросто мне поверили, глядя на мою уродливую морду. Я к чему веду: ну кто же подумает, что мальчишка может быть таким уродом, понимаешь? Так что к концу Великой депрессии я выступал в рестлинге повсюду. Дай подумать, сейчас 1992‑й, так что занимаюсь я этим уже порядочно. Началась война, меня не взяли на фронт из-за грыжи. А я затягивал эту заразу полосами из простыней – и опять рестлинг. Если бы мне позволили, я бы япошек штабелями складывал. Сейчас-то время от времени приходится останавливаться, когда кишки начинают выпирать и лезут в мошонку. Я скрещиваю ноги, втягиваю их внутрь, засовываю на место, подтягиваю свои подвязки и продолжаю драться. Я бы и на войне делал то же самое, но они были слишком строги на сей счет. Сказали: это будет проблема. Так что япошек я не убивал. Ни япошек, ни немцев, ни венгров, ни марсиан. Я могу убить любого, кого против меня поставят. Конечно, с одной стороны, я рад, что так вышло. Нехорошо убивать человека. Но эти сучьи дети сами ведь напрашивались. Уж не знаю насчет венгров или марсиан, но остальные сволочи – точно.
Я учился драться жесткими ударами. Время от времени находились ребята, у которых я мог что-то перенять. Кое-какие япошкины трюки и всякое такое. Родичи у меня в Мексике. И когда мне перевалило за двадцать, я поехал туда и стал драться за деньги.