* * *
У царевны жемчуга помутились с позолотой, кажут месяцы рога,
квачут жабы на болоте. Ярой медью в молоке вьются бешеные змеи,
изумруды вдалеке на корягах заревеют, и кивают и цветут
неразгаданные травы…
Гремлют чары. Вперекрут льются хмёльные отравы.
Бархат, бархат,
яркий, рдяный,
мучит очи.
Спится.
Снится — кто-то пьяный, темный, хрип-
лый ловит огненную птицу, навалился и хохочет… щиплет…
Стали каркать, каркать птицы, завертелись огневицей, мечут
пламя.
Это — знамя в алой сече рвут и вдоль и поперек.
Чьи-то наковальни-плечи разломили потолок…
Помоги:
в жестоком споре грозен враг.
На столе тупой кулак
скатерть порет.
Тускнет золото. В угаре стервенеют чьи-то хари;
в сапе, храпе корчат лапы… Захлестнуло свалом драку-ребролом,
мчатся тени-раскоряки кувырком. Лбом — в лоб
(костедроб).
Хруп,
хряст
(зуб
в хрящ)
Месят в черной лихорадке кулаки, чешут чертову присядку го-
паки.
— От звериного оскала
не уйдешь. —
Отсверкало жало вкось… нож — в кровь… стены — в крик…
тени прыг
врозь…
В уголках дробно крестятся: не вставать молодому месяцу с го-
лубых ковров…
* * *
Ой, моя родина,
звень — серебрень…
Золоторогий
упал олень.
В черные своры сбились псы, рог завитой теребят овсы.
Бороду выбрал туман из озер,
фыркнул конь.
Догорел костер.
«Дни и ночи — только ожиданье…»