Вовчик. Ты ж сказал…
Дрюндель. Что он не нашел Федорова? Да, я и забыл. И что ему неймется? У меня дело со скрипом, но движется, через год, через два получу для своей труппы статус муниципального театра. У тебя тоже перспективы наметились. Иностранцы к нам приезжать начали, мотель для них строят. Чтобы родить, девять месяцев нужно ребенка вынашивать. А он нам предлагает родить за девять дней. Пока ты спал, стихи мне читал: «Товарищ, верь, взойдет она, звезда пленительного счастья! Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена!» Наши, с вами имена, говорит, золотыми буквами…
Вовчик. …на могильном граните.
Дрюндель. Обещал лично всучить нам кусочек от мавзолея Ленина с автографом. А зачем мне кладбищенская атрибутика? Мне жизнь мила. Вон, к нему женщины сами косяком валят, хотя он для этого пальцем о палец не ударяет. Почему, спрашивается, я, как лось, рогами стучу перед каждой телкой, а ему все достается на халяву?
Вовчик. Игнорируй. Успех обеспечен.
Дрюндель. Уйти в монашество? Нет, пусть все остается, как есть. А вот женщину ему надо найти. И мне тоже. Ты не представляешь, какой это ужас — быть холостяком. Это вы с Писателем способны по несколько лет блюсти аскезу, а я — нет.
Вовчик. Без комментариев! Ноль внимания. Оскорблять бесполезно.
Дрюндель. Знаешь, у меня жена перед разводом увлеклась эзотерикой и всякими там проблемами космической энергии. Если нам открыть свои синие, а лучше — фиолетовые чакры и через астрал намекнуть, к примеру, соседке по купе, что там, через стенку, ни за что пропадает парень, может быть, все пойдет как по маслу. Напряжемся, Вовчик, и увидишь: она выйдет из купе и летящей походкой пройдет к Писателю, даже не заметив нас.
Вовчик. Дикость. Средневековье. Ладно. Убедил.
Дрюндель. Собрались!
Поезд трогается. Дрюндель и Вовчик смотрят на дверь, ведущую в купе Юли. После напряженной паузы медленно отодвигается дверь в последнем купе и появляется интеллигент.
Интеллигент (закуривая). Вы не на баррикады Белого дома едете, да?
Дрюндель (не скрывая разочарованности). Нет. С утра мы обошли все заведения Калинова и по полной перпендикулярности здешних жителей к происходящему в столице сделали вывод, что ничего серьезного у хунты не получится. Эти обалдуи играют не по своим правилам, а потому изначально проиграли… Ты, дядя, только не подумай! Мы и на баррикады интереса ради могли бы выйти, но третий наш кореш, Писатель, уверяет, что наша помощь там не понадобится. Он, Писатель, увлекался историей и усвоил, по его словам, одно: плодами революций пользуется не те, кто проливает кровь, а потом ликует на праздничных площадях, а совсем другие люди. Через какое-то время сладость победы над супостатом выветрится, и героям баррикад станет стыдно за то, что вольно или невольно привели к власти такую сволоту. Так вот, чтобы им не пришлось краснеть, чтобы среди новых сильных мира сего оказалось хотя бы несколько порядочных людей, он и везет нас, своих дружбанов, к месту действия. А мы не желаем, чтобы нас туда везли.
Интеллигент. И правильно. Вот у меня сложилось впечатление, если что-то и происходит в сферах, куда вы стремитесь, то, пардон, исключительно круговорот дерьма в природе. Хотелось бы с вашим приятелем согласиться, да? В конце концов, мы едем в одном поезде, в один город…
Вовчик (приходя в волнение, вдохновенно). Строго говоря, не совсем так, и даже совсем не так. Знаете ли вы про теорию двух городов? Красиво, черт побери, получается, красиво. Вот, скажем, кроме земного Иерусалима со всеми его синагогами, Стеной плача, резолюцией ООН и Ясиром Арафатом существует Иерусалим небесный намного улучшенная копия первого, град преображенный, очищенный от скверны и несовершенства. Точно так же там, на небесах, или, если угодно, в соседнем с нами мире, есть второй Лондон, второй Париж, вторая Венеция. Насчет Нью-Йорка — не уверен, а вот небесная Москва точно существует и кое-кто даже имеет шанс пропасть туда, оставаясь в здешней материальной оболочке.
Дрюндель. К примеру, у Писателя в небесной Москве на небесной Остоженке завтра назначено свидание с каким-то ценным кадром, который еще раньше нас рассчитал направление ветра и готов предложить нам в кредит по парусу.
Интеллигент. И вы приедете туда на небесном поезде, да?
Дрюндель. Судя по его номеру — нет. А потом, какие гарантии, что мы приедем именно в град небесный, а не в грешную Москву трех вокзалов, мать-и-мачеху городов русских?
Интеллигент. Мать-и-мачеха? Это вы точно сказали! Я — коренной москвич, а материнской любви от нее так и не дождался. Так значит, вам с вашим приятелем не по пути, да?
Дрюндель. Если бы все так просто. Видишь ли, все дело в его отношении к прекрасному полу. На втором году службы он ездил в отпуск и там договорился со своей девушкой, что сразу после дембеля они играют свадьбу. А потом она ему перестала отвечать на письма. Он ничего не понимал, мягко говоря, нервничал, и тут кто-то ему написал, что она еще в январе выбросилась из окна восьмого этажа. Судя по записке, которую нашли у нее в кармане пальто, виной всему несчастная любовь к какому-то «золотому мальчику» — сокурснику. С тех пор Писатель живет в странной уверенности, что стоит ему полюбить девушку, как она обязательно сиганет из окна. Глупость, конечно. Если бы из моих хоть одна в окно бросилась — так нет, норовят меня выпихнуть. А чтобы девушка не выпрыгнула, нужно, по его мнению, иметь деньги и влияние — как страховку от несчастного исхода. И все бы ничего, укаждого своя идея-бзик, но после того, как он пытался повеситься на гауптвахте…
Вовчик (приложив ухо к купе, с тревогой). Тихо очень. Слишком тихо. (Пытается открыть дверь, та не отпирается).
Дрюндель. Вешается! Поймал момент, когда мы вышли, и вешается. А ну, давай, на пару!
Оба с разбегу бросаются на дверь — та не поддается. Разбегаются снова. В этот самый момент дверь неожиданно отодвигается и Дрюндель с Вовчиком со звоном и грохотом влетают внутрь. Интеллигент от греха подальше ретируется к себе. Появляется Писатель, вслед за ним, держась за голову и бока — Дрюндель и Вовчик.
Писатель. Зачем ломиться, когда можно просто постучать. В общем, так, мужики. За то, что я втравил вас в эту поездку, извините. В Москве покупаю вам два обратных билета, машу ручкой — и больше мы не знакомы. Лады?
Дрюндель (вполголоса). Ну, что скажешь, Вовчик? Пропадет он без нас?
Вовчик. Как пить дать.
Дрюндель. Если не повесится, пойдет на баррикады и бросится под танк, чтобы кровь от этого дорожно-транспортного происшествия пала на врагов свободы. Нельзя его бросать.
Вовчик. Категорически!