Я опять должен был ехать с нашим огнеупорным мертелем на футеровку, о которой Наиль договорился на каком-то литейно-кузнечном цехе в Рудном, но выяснилось, что эти работы откладываются. На следующий день мы всей толпой поехали на рыбалку, после чего Калистратов, как заместитель директора, велел мне уже не ждать этой футеровки и возвращаться в Алматы.
Прошло четыре дня, и в этот вечер проходил обратно тот самый поезд, на котором я туда приехал. У меня оставалось 700 последних тенге, в кассы я не пошёл – дело без «блата» бесполезное! – и просто появился вечером к приходу этого поезда на перроне. Андрюха пошёл меня провожать. Когда состав остановился, дверь вагона открыла Лёлька и обняла меня, как родного! Я отдал ей все свои оставшиеся деньги и объяснил, что мне нужно обратно. «Какой базар, – сказала она, – половина мест свободна!» Я попрощался с Калистратовым и влез в вагон.
Ольга и Лёлькина дочка мне стали тут же рассказывать, как они ездили в Питер, и что они там купили. На свет появилась куча новых шмоток, но самой главной покупкой был огромная иностранная магнитола, которую Лёлька купила своей дочке. Аппарат орал на весь вагон любимейшую Лёлькину песню «Запомни меня молодой и красивой…» в исполнении Танечки Овсиенко, и всем было весело.
Две бутылки водки взяли прямо на кустанайском вокзале, и не успели ещё прибрать первую из них, как пульт в «служебке» разразился таким звоном, что не стало слышно всего остального – сработала сигнализация перегрева букс! На наше счастье поезд буквально через несколько минут остановился в Железорудной. Обе проводницы и я выскочили сразу в обе стороны, и побежали щупать все буксы, но они оказались чуть тёплые! По ходу заметили невдалеке тётку-вагонницу в оранжевом жилете с молотком, и попросили срочно простучать нам все колёса. Тётенька махом оббежала наш вагон и тоже сказала, что всё в порядке. Тогда Лёлька вызвала из штабного вагона электромеханика и попросила отключить проклятый звонок. Минут через пятнадцать наконец-то стало тихо.
В Тоболе стояли долго. Лёлька с Ольгой занялись какими-то своими делами, а я скучал у открытой двери вагона. Тут подошёл местный ментяра-линейщик:
– Ты проводник?
– Нет.
– Позови проводника!
Я нырнул обратно в вагон, и первой мне попалась Ольга. Она выскочила в тамбур, и тут произошло нечто совсем непонятное: ментяра начал крыть её матом за то, что у неё пассажиры вместо проводников у дверей стоят. Оля чуть не расплакалась, а я наорал на линейщика, что как это он себе позволяет так обращаться с женщинами?!! Мент начал вопить, что сейчас снимет меня с поезда и закроет, но на шум выскочила Лёлька. Быстро поняв, в чём дело, она покрыла его такими матюками, каких я не слышал даже от своего бывшего командира воинской части Игоря Егоровича Брюшкова! Наш поезд тем временем тронулся, а ментяра так и остался стоять на перроне с разинутым ртом…
Вдрызг расстроенную Ольгу отпоили водочкой, а затем под аккомпанемент купленного в Ленинграде магнитофона даже умудрились устроить танцы прямо в узеньком проходике «Рица» – кто бы мог подумать, что там хватит места и на это?!! В таком веселье прошла ночь, потом ещё почти весь день, и к вечеру мы подъехали к Караганде.
На перроне к нам подошли два молоденьких милиционера-«линейщика», и попросились (естественно, за бесплатно) до Чу. Один из них был с какой-то девицей, Ольга открыла им свободное купе, ментята-лейтенантики тут же принесли пару бутылок водки и сели что-то отмечать…
Поезд шёл себе дальше. Лёлькина дочка тарахтела в соседнем купейном с двумя студентами из Польши, поехавшими «дикими» туристами на экскурсию почти по всему Казахстану, и дальше, в Китай. Полякам сильно хотелось посмотреть на озеро Балхаш, оно должно было быть в третьем часу ночи, и барышня не давала им уснуть. Почти стемнело, проводники по очереди потянулись с рапортами к бригадиру. Ушли и Лёлька с Ольгой, а вместо них пришла проводница штабного вагона, и мы сидели с ней в «служебке», попивая чаёк. В этот момент с другой стороны вагона послышался какой-то шум.
Проводница, немолодая уже женщина, выглянула в проход, и тут же в ужасе отпрянула обратно – мимо нас с огромной скоростью пронёсся мужик из самого последнего купе, затем один из севших в Караганде ментов. Я выскочил в проход – второй ментёнок, абсолютно пьяный, нёсся прямо на меня с пистолетом в вытянутой руке. Дуло «Макарова» воткнулось мне в пузо – я успел заметить, что пистолет уже не на предохранителе.