Состав мерно выбивал дробь по рельсам. В купе, которое на ночь на всякий случай закрыли, стало очень душно. Влад — единственный, кто не спал, со своей верхней полки прекрасно видел Ольгу. Весь вечер он изображал, будто ничего не было и что он ничего не понял. Но слова старушки и реакция на них подруги до сих пор стояли перед глазами. Картинки из прошлого сменяли одна другую, как кадры диафильма: вот он придерживает Олю в тамбуре, та пьяно и призывно улыбается ему… он делает попытки отстраниться… Оля в полуспущенной ночной рубашке крепко прижимается к нему и впивается в губы…
Жена его друга — табу для него, но такая желанная. И Марик? Почему старушка сказала, что они похожи? Неужели…
Влад разглядывал Олю, которая во сне скинула с себя одеяло, и прокручивал в голове ТУ ночь. Влечение к чужой женщине, копившееся годами, подогреваемое эффектом запретного плода, переполняло его, как газы пробку в теплой бутылке шампанского. Его мысли и вид Олиной обнаженной ножки стали катализатором этой воображаемой бутылки, и газы искали выход.
Влад открыл папку с фотографиями их совместного отдыха — те, на которых Оля была со своим мужем — его лучшим другом, пролистал их в надежде остыть немного, но желание ничуть, ни на капельку не убавилось. Фото друга, с собственническим видом обнимавшего Олю, только разозлили.
Наконец Влад, не в силах совладать с собой, спустился с полки и присел рядом с Олей. Будь что будет, решил мужчина. Он протянул руку и нежно провел ею по Олиному бедру. Раз, другой. Поглаживания из нежных и боязливых превратились в грубые, нетерпеливые. Влад не сразу заметил, что Оля уже не спит, а смотрит на него растерянно и с упреком. А когда заметил, то остановиться был уже не в состоянии, его желание взорвалось в нем…
— Ты что, Влад, прекрати! — прошептала, нет, скорее прошипела Оля.
— Давай выйдем! — скомандовал Влад, и Оля, понимая, что здесь своим ночным препирательством они рискуют разбудить и ребенка, и попутчицу, послушно встала.
Снова пустой ночной тамбур, как и семь лет назад, поглотил этих мужчину и женщину в свои темные объятия… Но в этот раз, в отличие от предыдущего, все происходило без Олиного согласия. Это была уступка слабой женщины сильному, потерявшему контроль над собой, взбесившемуся самцу. Уступка с закушенной от отчаяния и боли губой, со слезами, безостановочно заливавшими щеки…
Марья Александровна проснулась, когда они возвращались, но не подала виду. Только рот ее растянулся в довольной понимающей улыбке: Марья никогда не ошибается.
Влад и Ольга молча заняли свои места. Влада колотило от горького осознания того, что он натворил. Второй раз, с интервалом в семь лет. А Оля дрожала от ненависти и безысходности.
— Поезд прибывает через несколько минут! —
заглянула проводница Нина. Она была в приподнятом настроении: рабочая смена заканчивалась, прошла вроде бы без происшествий, а дома ее ждал муж. Ох, какими он яствами обычно кормил супругу! Скучал по ней, родной такой — при мыслях о муже Нина улыбнулась довольно и враз похорошела.
Оля и Влад, не разговаривая, собирали постель и вещи, Марья Александровна наблюдала за ними. Один лишь Марик весело скакал по коридору вагона в предвкушении долгожданной встречи с отцом. Ему не терпелось поделиться с ним своими новостями — о том, как они ехали домой на поезде, как равномерно стучали колеса, как заботливо проводница подавала им чай, такой вкусный чай, в странных металлических подстаканниках.
«Ну вот, я все-таки была права», —
удовлетворенно подумала Марья Александровна. После ночного происшествия
сходство Марика с Владом еще отчетливее бросилось ей в глаза. Да, она оказалась права в отношении ребенка. Причем права дважды, в отношении и второго, будущего ребенка. Далее Оле придется жить с двойной тайной от мужа.
Проводница Нина смотрела как попутчики, мрачно насупившись, покидают поезд.