* * *
– Так, проходим, не торопимся, предъявляем билетики, – почему-то именно такими я себе всегда и представлял проводниц. Это была невысокая крепко сбитая блондинка лет 55-ти, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами на округлом личике. Она была одета в серую железнодорожную униформу, а вместо галстука на её шее красовалась фирменная косынка. Мне показалось, что наша семья произвела на неё благоприятное впечатление, поскольку, зайдя в купе, она сразу же заговорщицки дала понять, что мы у неё в приоритете:
– Ну, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, чуть попозже чайку вам принесу.
Все мои заняли купе целиком, а поскольку я был пятым лишним, моё место оказалось в отсеке по соседству. Поезд очень сильно отличался от тех, которыми я путешествовал в детстве. Это был уже далеко не тот замызганный состав с грязными, постоянно падающими от малейшего прикосновения занавесками и незакрывающимися от перекоса немытыми окнами. Внешне наш вагон выглядел очень презентабельно. Он был исполнен в градациях серого, с диодной информационной бегущей строкой по центру, а на треть его длины была нанесена большая красная эмблема железных дорог. И внутри всё было по высшему разряду: климат-контроль, множество всяческих удобств и приспособлений, автоматические двери, прекрасный, чистый биотуалет с приятным запахом внутри и даже душ. А ещё в поезде был вагон-ресторан, который мы планировали вечером обязательно посетить.
– Выпьем винца, хорошенечко поужинаем, выспимся в благоустроенном купе, а в восемь утра будем уже в Варшаве, отдохнувшие и готовые к новым подвигам, – мечтательно продекламировал я.
В этот момент поезд тронулся и постепенно стал набирать обороты. Посмотрел про него в телефонном интернете:
– Быстрый какой, написано, что до двухсот километров в час может разгоняться.
Жена посмотрела на меня с некоторой тревогой:
– До двухсот? Что-то слишком быстро! Не опасно ли будет ехать с такой скоростью?
Мне всегда казалось, что главным недостатком Надежды было умение найти повод для беспокойства буквально во всём, даже в том, в чём обычный человек никогда его искать и не подумает. Но на этом для меня её недостатки заканчиваются. Да, ей уже сорок шесть, но она на них совсем не выглядит, всё такая же стройная, с неотразимой улыбкой, как и двадцать лет назад, в то время, когда мы с ней познакомились. Всё то же каштановое каре, и всё те же красивые и добрые серые глаза.
Пока мы все вместе обследовали купе и раскладывали вещи, уже и чай подоспел. Не обманула круглолицая, а вдобавок к чаю принесла ещё каждому по ланч-боксу со сладостями. Чай был разлит в стаканы в массивных подстаканниках, как и в те давние времена из моего детства. Для меня, да и, наверное, почти для каждого, чай в таких подстаканниках является фирменным знаком поездки на поезде дальнего следования. И почему-то обычный чай, налитый в гранёный стакан, вдруг приобретает какой-то особый железнодорожный вкус именно в тот момент, когда этот стакан оказывается погружён в этот медно-никелевый сплав с пропагандой советского строя.