Кроме нас, более клиентов в ресторане не наблюдалось, и поэтому наш стол был накрыт достаточно быстро. Картошка почему-то оказалась не жареной, а варёной, к ней шёл нарезанный толстыми кружочками полупустой и помятый солёный огурец с гигантскими семечками и пара долек вялых помидоров. Видимо, это и был обещанный овощной салат. Ну а в консервированной селёдке было столько уксуса, что временами пробивало даже слезу. Тем не менее мы с Надей всё же предприняли попытку поужинать всем этим, но она продолжилась ровно до того момента, как я из своей пластиковой тарелки торжественно вытянул волос. Причём на нём повисла добрая половина всего того, что в этой тарелке находилось. Мне было совершенно не понятно, откуда мог взяться этот длиннющий волос, ведь ни у кого из присутствующих, включая мою жену, таких длинных не росло? Тогда же я понял, что больше есть сегодня уже ничего не смогу, и, осушив банку пива, тупо уставился в окно, за которым медленно проплывали огни вечернего Минска. Пиво мне показалось крепковатым, но, возможно, это было именно то, что нужно в тот момент.
Поезд остановился в Минске, и мы вышли на платформу прогуляться. Настроение было испорчено, немного не так я себе представлял вечерний ужин в фирменном поезде. Но делать нечего:
– Уже поздно и неплохо было бы потихоньку идти укладываться спать, а то завтра тяжёлый день, – нарочито сказал я жене, и мы поплелись в сторону своего вагона.
– Ну как ужин? Понравился? – как мне показалось, с издёвкой спросила проводница, когда мы подошли к вагону. – Чем же там сегодня кормят?
– Жареной картошкой, – недовольно буркнул я, протискиваясь в вагонную дверь.
– Видимо, она наслышана о кулинарных способностях повара, – шепнула мне Надя, когда мы уже подходили к купе.
Проводив Надю, я пошёл укладываться на своё место. В моём купе уже спали. Я закрыл за собой дверь и, несмотря на то, что мои глаза ещё не привыкали к темноте, по характерному звуку уже смог определить места дислокации своих соседей по купе. Храп был негромкий, но весьма настойчивый. «Только этого мне ещё не хватало», – подумал я и стал на ощупь расстилать свою постель на нижней полке. День был непростым: ранний подъём, подготовка, сборы чемоданов, посадка на поезд, ещё куча всяких впечатлений, возможно, это повлияло, и мне всё никак не спалось. Сначала я грешил на храпящих, затем храпеть перестали, а я всё равно продолжал ворочаться с боку на бок, так же, как и до этого. Одна мысль тянула за собой другую. Дальше – больше. По неведомым мне вентиляционным каналам в купе стал поступать специфический аромат какой-то, видимо не очень дорогой, колбасы. Должно быть, кто-то из наших вагонных попутчиков решил подкрепиться под покровом ночи. Я хотел было открыть окошко, чтобы проветрить купе, но, как выяснилось, такой опции в современных вагонах не предусмотрено. Тогда я просто вышел в коридор, чтобы глотнуть свежего воздуха, но и это меня не спасло. Вонь от колбасы распространилась буквально повсюду, и спрятаться от неё не представлялось никакой возможности. Вконец измученный, я всё же вернулся на своё место и постепенно погрузился в какое-то забытьё, однако, только это произошло, кто-то резко включил свет, и раздался бодрый голос нашей проводницы:
– Так, просыпаемся и готовим документы! Пограничники сейчас придут! Паспортный контроль! Молодые люди, вы же до Бреста? Всё. Уже подъезжаем, можно проходить на выход!
Первое, что я почувствовал, это всё тот же острый запах колбасы: «Боже, про границу-то я и забыл совсем!» – пронеслось в моей ещё осоловелой от дремоты голове. Посмотрел на часы – 3:10. – «А чего им тут долго делать-то, наверное, сейчас зайдут, всё быстро проверят и поедем дальше, поди пограничникам и самим спать охота». Зевая, пошёл к своим, они тоже постепенно просыпались. Мы подготовили паспорта и стали ждать. Минут через пятнадцать в наш вагон вошла делегация из пяти человек в белорусской пограничной форме – три женщины и двое мужчин. Некоторые из них стали продвигаться вдоль вагона, собирая при этом документы, другие же производили осмотр купе и некоторых заинтересовавших их предметов багажа. Так постепенно дело дошло и до нас:
– Куда путь держим? – поинтересовался худенький офицер лет сорока. Он, по всей видимости, был старшим и почему-то всё время смотрел по сторонам, резко поворачивая голову то налево, то направо. Поэтому я про себя назвал его «Дёрганым».