- За 12 лет ни одна из моих собак не вела себя так, как ведет себя эта мамаша с ребенком. Никакого уважения к другим, никакого самообладания…
- Да, Вы знаете, с уважением в наши дни у всех проблемы, – поддержал ее с улыбкой Рональд.
- Адэтта Харпл, – дама протянула руку через сиденье и мы по очереди ее пожали.
- Йен, – коротко ответил я. Уже много лет я никогда не называю полного имени, если на то нет особой необходимости.
- Рональд Харрисон.
- Матерь божья! Сам Рональд Харрисон!? – воскликнула она. – Это Вы исполняли оперу «Кармен» в Королевском театре Ковент-Гарден?
- Да. И не только её. Еще время от времени выступаю в Альберт-холле.
Я невольно открыл рот от удивления. Оказывается я все это время еду рядом с популярным актером, но даже носом не уловил звездный дух, которым обычно прямо веет от знаменитостей. Рональд выглядел совершенно обычно – он был одет в толстое черное пальто, черные брюки, а на руке у него виднелось золотое кольцо, похожее на обручальное. Лицо его было слегка вытянутым, с уверенным подбородком и высоким лбом, а в уголках рта образовались небольшие ямочки, от часто проявляемой улыбки.
Теперь, когда всё внимание автобуса было приковано к Рональду Харрисону, я ощущал свою малозначительность и понял, что лучше буду молчать и не привлекать внимания. Я чувствовал себя обыкновенной серой мухой сидящей по соседству с бабочкой Махаон. И, конечно же, теперь всю дорогу меня будут оценивать по Махаону.
Все окружавшие меня люди казались мне все более знакомыми, но все более отвратительными. Узнавая их я все больше ощущал неприязнь, и желал не находиться в этом междугороднем агрегаторе душ. Даже молчащие всю поездку попутчики казались мне странными, что уж говорить об остальных беспокойных персонажах, не знающих меру своему внутреннему Я.
- Ой, а не могли бы Вы подписать мне что-нибудь, я просто… Сейчас, где-то у меня тут она была… – пролепетала женщина зарывшись в глубинах своей сумки.
В ту же секунду она достала красный бархатный кошелек на простом замке и вынула из него небольшую фотографию. Просияв улыбкой, она протянула её Рональду. Взглянув одним глазом на фотографию, я отвернулся обратно к окну.
- Вот она. Это я и моя двоюродная сестра Лидия в день представления.
- Сразу после представления? – улыбнулся Рон.
- Да, ну кто же фотографируется перед самим шоу…
- Я это по вашим веселым и чудесным лицам понял – видно дамы только вышли из зала.
- Вы такой любезный. Впрочем, в тот день мы были безумно счастливы. Нас охватила радость встречи, ведь мы не виделись практически 40 лет! Знаете это чувство, когда самые теплые воспоминания из детства или юности приобретают свое долгожданное продолжение? Когда сон становится столь приятной явью, что не веришь своим глазам. Это чувство… Его не передать ни одной фотографией!
- В мире есть лишь одна вещь способная передать его в полной мере – слезы радости. Где подписать? – спросил он.
- Вот тут внизу, буду Вам очень благодарна.
Рональд расписался в углу на тыльной стороне фотографии. Я задумчиво смотрел в окно, пораженный проницательностью своего соседа. Он говорил так, словно проживал эту жизнь уже не в первый раз, и точно знает, чего она стоит. Мудрость – это то, что дается нам с возрастом, но вот кто знает с каким. Сколько точно должно пройти времени, чтобы её найти? Я задаюсь этим вопросом каждый раз, когда солнце встает, чтобы начать новый день и подарить мне возможность сделать что-то полезное. Сделать что-то для себя, а возможно и для этого мира. И каждый раз я пытаюсь понять, получилось это у меня или нет. А если солнце продолжает вставать – значит, я сделал что-то некачественно, или может должен сделать что-то еще? Материализм, в который я свято верю, не дает никаких ответов на этот вопрос. Поэтому все, что мне остается, это искать их в своих поступках и продолжать каждый день делать что-либо полезное, хотя бы для себя.
Неожиданно фургон перед нами резко затормозил – глубокие снежные сугробы ускорили этот процесс, и нам тут же пришлось остановиться следом за ним. Задние фары погасли, дверцы фургона открылись и из него выпрыгнули три жутких существа, облаченных в черные плащи. В руках у них находились винтовки Ли-Энфилд – в этом я был уверен, ведь не раз видел такие на фотографиях с войны от отца. Длинные кожаные плащи скрывали все, вплоть до шеи, на головах у них были черные широкопольные шляпы, под которыми скрывался едва выступающий длинный изогнутый клюв.