Вилнит сразу его понял. Да разве тут нужно было понимать слова? Самоуверенная рожица со вздернутым носом и плутовски прищуренными глазами говорила сама за себя. Что же, надо было испробовать: может быть, эта штука и в самом деле на что-нибудь годится!
Но ничего не вышло. Вилнит взмахнул над головой короткой рукояткой, и тяжелая мягкая веревка сделала петлю и стегнула его самого по щеке, так что он глаза зажмурил. Пастух презрительно выпятил нижнюю губу — много такой понимает, зелен еще.
— Дай-ка мне!
Да, у пастуха была совсем иная хватка! Вилниту пришлось волей-неволей признать его превосходство. Пастух медленно поднял руку на высоту плеча, неуловимо быстрым движением подался в сторону, описал кнутом над головой полукруг и с такой же быстротой сделал движение назад. С змеиным шипеньем кнут описал семь больших кругов и оглушительно хлопнул. Вилнит даже схватился обеими руками за голову. «Вот это да! А ну еще! Еще раз!» — хотел было крикнуть восхищенный Вилнит, но не успел. Найдя в лице чужого мальчика столь горячего поклонника своего искусства, пастух с восторгом хлопнул еще несколько раз. Присмотревшись внимательно, можно было заметить, что при каждом хлопке поднимался даже какой-то дымок. Совсем как при настоящем выстреле!
Впрочем, восторг Вилнита угас так же быстро, как и появился. Великое мастерство соперника совсем его пришибло. К чувству беспомощности примешалось еще и сознание полного своего ничтожества. Неужели он ничего не может противопоставить этому непревзойденному искусству хлопать кнутом? Как всегда в минуту серьезных раздумий, палец сам потянулся ко рту… Но тут его осенило. А не попытаться ли! И ему есть что показать.
Он отодвинул пастуха с ровного места на лужайке, широко расставил руки, нагнулся, потом уперся головой в зеленый ковер, напряг все мышцы, выбросил ноги вверх и замер в прямой, как свечка, стойке. Потом поболтал ногами, развел их в стороны и снова соединил. Он проделал это несколько раз подряд, перевернулся в воздухе и встал на ноги.
Толпа малолетних зрителей восторгалась от души. Пастух Миша со своим кнутом уже порядком всем надоел, а литовец показал нечто совсем невиданное и достойное подражания. Трое или четверо немедленно бросились испробовать свои силы, даже сам Миша не выдержал. Кнут валялся где-то в траве, но как Миша ни старался, стойки не получалось. Сколько раз поднимал ноги, столько раз и перекувыркивался. Упершись ладонями в колени, Вилнит покатывался со смеху. Сейчас он уже не чувствовал себя таким беспомощным и глупым — как-никак он тоже мог кое-что показать. Самодовольно оглядевшись — все ли видели, какой он молодец? — Вилнит заметил лысого человека с тронутой сединой бородкой, который внимательно смотрел на него. Это был только что вернувшийся с сенокоса председатель сельсовета. Анна Петровна подтолкнула его.
— Смотри, Василий Иванович! Похоже, будто пришел с соседнего двора навестить приятелей.
— Счастливое детство! — философским тоном ответил Василий Иванович. — И языки разные, а им это ничуть не мешает.
Он вполголоса добавил еще что-то. Анна Петровна взяла Вилнита за руки и повела в дом. Пройдя пустые просторные сени, куда проникал сквозь щели отблеск заката, они попали в небольшую комнату, добрую треть которой занимала низкая кирпичная печь. Вдоль стен были лавки, а наверху, почти у потолка, — полати. Попасть туда можно было по красивой белой лесенке. Вилнита усадили на лавку поближе к столу. Вместе с ним вошла полная, белотелая женщина и теперь топталась у порога.
— Ты бы, Людмила Андреевна, осталась на дворе, — заметил Василий Иванович. — А то ведь не успеешь слова сказать, как вся деревня уж знает.
— Пусть вся деревня и знает! — отрезала Людмила Андреевна. — Не ты один будешь заботиться о маленьком литовце, а вся деревня.
Она потрогала рубашку Вилнита, погладила его по голове и вздохнула. Этот вздох говорил о том, как близка ее сердцу судьба несчастного ребенка. Вилниту понравилась эта уютная, ласковая женщина.
С другого края стола сидела маленькая девочка и что-то пила из кружки. Мальчик сразу почувствовал, что ему ужасно хочется пить. Когда девочка отодвинула кружку, Вилнит протянул руку и допил все, что осталось. Кисло-сладкий напиток ему очень поправился. Анна Петровна вышла и принесла ему полную кружку кваса. Председатель за это время, видимо, что-то надумал.
— Надо, по крайней мере, узнать, как его зовут, — сказал он.
— А как узнаешь? — заметила Анна Петровна. — Мал еще и по-русски совсем не понимает.
— Попытаемся… — И Василий Иванович, показав пальцем на пастуха, снимавшего у печки лапти, громко произнес: — Миша! — А указав на девочку: — Таня! — Потом, выгнув руку дугой и ткнув пальцем себя в грудь, дважды повторил: — Василий, Василий!