Были личностью, стали нѐчто,
Покорившись полностью даме.
С кем‑то венчались в храме,
Честно веря, что это навечно.
…
"Я вас любил, чего же боле…"
Писал в стихах российский классик.
Но любим мы порой до боли,
Кто вечность всю, а кто и часик…
Я жил всю жизнь под женскою пятой:
Не спорь со мной, не дергайся, замолкни…
Смеялся, коли слышал чьи‑то толки,
Мол, он не рыба и ни мясо, сам не свой.
А мне казалось, что свободен в этом мире,
Что я иду дорогой без оглядки.
И километры хоть, поверьте мне, не сладки,
На всё, что было, я смотрю не узко, шире…
Молве народной всё же я поверю,
Кем был, кем есть, кем стал теперь…
Почему я так рвусь в Анталию
Без чинов, депутатства, регалий,
Простой российский повеса
Петербургского только замеса.
На болотах возросший смело,
Закалил здесь и душу, и тело.
Нет, не тронуть меня подлянкой
Ни под вечер, ни спозаранку.
Я давно зачерствел душою,
Не играйтесь в открытость со мною.
Я в слова однодневки не верю.
Перед ними закрою я двери.
Чтоб не ранили и не мучили,
Не пугали зловещими тучами…
Лучше всё же в Анталии милой
Подпитаюсь желанною силой…
Отпустите птицу на волю ‑
Полетит неизвестно куда.
А мы – разжиревшие моли ‑
Поселились в шкафу навсегда.
Здесь, нам кажется, вечная пища.
И свободы струя, не глоток.
Пусть духовно, как прежде, мы нищие.
Но привыкли – любимый совок.
Здесь всегда сладострастные речи,
Обещанья немереных радостей…
Умиляться в итоге нечем
Вместо счастья одни лишь гадости.
За бугор отправляемся дружно,
Чтобы там отыскать свободу....
Я там был, не нашёл, что нужно:
Был без племени и без роду…
Кто‑то любит большие задницы,
Утверждая, какая, мол, разница.
Дружит с маленькой, дружит с большой,
Дружит телом и дружит душой.
Этот взгляд мне совсем не претит,
У каждого свой "аппетит":
Маленький или очень огромный.
Лично мне по душе – скромный.
В итоге мой вывод верный ‑
Настоящие чувства безмерны…
Словно шило в заднице
Газпрома супер игла.
Мне скажут, какая разница ‑
Архитектурная это игра.
По‑фигу города облик,
Важнее бизнес затея.
Народа волнительный окрик
Властный указ развеял.
Все успокоились разом,
Офис Газпрома открыт.
Понятное дело – газом
Заткнут возмущенные рты…
Я понарошку назвал жену окрошкой.
В ней столько разного намешено, аж жуть.
Хотел бы, что случилось, все вернуть,
Чтоб жизнь прожить ещё чуть‑чуть, немножко…
Нет, не сложились наши песнопенья.
И нотный ряд не схожий ни на йоту.
Она одно поёт, а я другую ноту
Спокойно вывожу с рожденья.
И крик её меня ничуть не строит.
Полёт свободный только по душе.
В моей судьбе была лишь сладостью Буше.
Признание такое успокоит…
А может, раззадорит сей же час
Не психотерапевт я, нет, не он.
За всё, что прожито, поклон.
Но прежний пыл, увы, угас…
Всю жизнь писал в газете статейки.
Пришла пора, и ушёл на отдых.
Пенсию дали в "три копейки",
Как внезапный удар по̀д дых…
Говорят, мол, как можешь, вертись,
Не печалься, бывает и хуже.
Затяни ремешок свой потуже.
Призовут очень скоро ввысь.
Об обидах расскажешь открыто,
Правду жизни изложишь, как есть.
И наградою будет не лесть ‑
Наслаждение райское, сытое…
Радость благостного лета…
За окном щебечут птицы
И тепло сквозь щели веет.
Солнце манит из темницы,
Всех желающих согреет.
Я сегодня с той же страстью
Всех зову рвануть из дома.
Мне поверьте, это счастье –
Летняя чудесная истома.
И поймите с полуслова
Строки вашего поэта –
Испытать готов я снова
Радость благостного лета…
Охладевшая «страсть»…
Говорят, мы самая читаемая нация.
И живём в квартирах не простых –
Здесь нужна отдельная локация:
Книжных полок больше, чем иных.
Стройные ряды Дюма, Толстого,
Мопассан раскинулся, как море…
Для народа нашего простого
Раньше было счастьем, нынче – горе …
Кто‑то пыль стирает терпеливо,
А иные бах – в макулатуру.
Книгочей заметит лишь ворчливо:
Поступать подобно только сдуру…
Соглашусь я с ним, увы, отчасти,
В новых мы реалиях живём: