Нечем сегодня гордиться.
Снова дадут нам понять ‑
Удел наш не в небе кружиться,
А в стойле привычном стоять…
Этажи, этажи, этажи…
Ты, пожалуйста, скажи,
Сколько будет этажей
До твоих родных дверей?!
Их распахнутые створки
Манят каждый раз к тебе.
И без всяких оговорок
Ты одна в моей судьбе…
Каждый раз лечу с надеждой:
Знаю, ждёшь меня, не спишь.
И, конечно же, как прежде,
Все мне шалости простишь…
Невесёлая слагается картина…
Ах, как сильно надоели
Мне в политике метели.
Обещают денно‑нощно,
Заживём, мол, круто, мощно.
Только сводим мы, как прежде,
Лишь концы с концами. Реже
Стали думать о достатке,
На одежде сплошь заплатки,
Туфли сношены до дыр.
Нужен в жизни поводырь,
Ведь глаза смотреть устали
На людские, знать, печали…
Обо всём хотел бы крикнуть.
Не дают, однако, пикнуть.
Только пальчиком грозят ‑
Замолчи, заткнись… Нельзя
Выносить из дома сор.
Коль осмелишься, позор,
А не то назначит встречу
Прокурор. А он предтечу
Незавидную опишет сразу.
Может сам, а может по заказу.
И печальный ждёт итог ‑
Дальняя дорога и острог…
Невесёлая слагается картина:
Жизнь дерьмо, и гнусная судьбина…
От финиша не жду сюрпризов…
Наверное, устал от суеты земной.
И не кривлю душой, когда скажу,
Что в буйстве красок я лишь нахожу
Одну, которая раскрасит мой покой.
Печальная картина народится.
Она по духу мне близка, я верю.
Уже итог подвел, и планы сверил.
Осталось в дальний путь пуститься.
От финиша не жду сюрпризов:
Последний вздох, последняя улыбка…
Земная твердь вдруг станет зыбкой,
И вниз сорвусь, как с хлипкого карниза…
Кто‑то помнит всю жизнь
до мельчайшей подробности.
У меня в этом плане ‑
полнейший пробел.
Дайте мне хоть какой‑нибудь мел,
чтобы вспомнить и записать
всё до тонкости…
Если вспомню, пусть сохранится
до первых осенних дождей.
А строки стихов прилетят,
чтоб со мною проститься,
косяком дорогим журавлей…
Я волком бы выгрыз коррупцию нашу.
Но зубы не те. И боюсь на парашу
Отправят, лишь я заикнусь.
Но только не я заварил эту кашу.
И толстосумов угроз не боюсь…
Мне ведь привычно что‑то терять
Временно и, возможно, надолго.
Но буду, как прежде, "верхи" укорять
Из гражданского, верится, долга…
Пришла пора, спокойно ухожу…
Я был любим… Кого‑то я любил…
Пришла пора, спокойно ухожу.
И зла, поверьте, не держу
На тех, кто был ко мне не мил.
Встречай с распахнутым объятьем
Прибежище последнее моё.
Теперь здесь постоянное жильё,
Загробных дел, поступков и занятий…
Кому нужны мои стихи? Вопрос подсказывает разум.
Сейчас читает кто‑то. Это лестно.
Но и забудут тут же, разом,
Когда уйду я тихо в неизвестность…
Печалит ли меня такой итог?
По‑моему, сложилось всё прекрасно.
Я прожил столько, сколько смог.
К чему же тужиться напрасно…
Смотрел на мир открытыми глазами,
Свой путь одолевал без рвения.
На боль я отвечал и криком, и слезами,
На мерзость – личным отвращением…
Но в прошлом все победы и грехи.
А в новый мир распахнуты уж двери.
Остались, верится, правдивые стихи,
Как жил, как мучился, как верил…
Беда всегда стоит под дверью…
Нас голос памяти тревожит.
Он наши силы только множит.
И заставляет помнить вечно,
Как много недругов на встречной.
Как силам зла мы дали волю.
И испытали горечь доли.
И проявив, увы, беспечность,
Не канули, чуть было, в вечность.
А надо, чтоб войны ужасной жало
Впредь никого не убивало…
Считай, как знаешь. Я же верю,
Беда всегда стоит под дверью…
Пора приходит, видимо,
С любимою расстаться.
И нить, порвав незримую,
С самим собой остаться.
Упрёки очень колкие
Не слышать денно‑нощно.
Красиво жить и с толком,
Свежо и очень мощно…
Всё прежнее отринуть
И к новым горизонтам
С уверенностью двинуть,
Без вывертов и понта…
Конечно, кто‑то скажет:
Ломать, увы, не строить.
По мне так это лажа.
Меня не успокоить.
Во мне бунтарь таится,
Всегда он рвёт и мечет.
И даже не боится,
Что это искалечит…