Даль
Как безмятежность высоты небес, Мерцающими чарами звеня, Летит под звёздами ликующими в лес И догоняет золотом меня! Поёт мечта. Похожи на гобой, Рассыпанные трели меж ветвей. Я остаюсь бегущею собой, А все слова навек в любви моей. Они берутся с высоты берёз, В который раз, пленяющих мосты. Они идут подобно шагу рос, В чьих отраженьях есть и я, и ты. Они летят оттуда, свысока, А я губами, сердцем их ловлю. Они глядят собой издалека И эту даль я всей душой люблю.
В моей ладье, под солнцем золотой
В моей ладье, под солнцем золотой, Сгорает самый истинный порыв. Любовь до звёзд к луне навек одной Затеяла разлуку для двоих. Её наказ — слыть разной в небесах. Её удел — запутанно плести. И всю луну в волнистых волосах Мне суждено, как таинство нести. Она бела. Ведь мрамор без затей. Она в себе всё лунное таит. И быть не может ближе для людей, Поэтому одна вдали парит. Ее печаль — один и тот же день. Ее рассвет — один и тот же миг. Порой луна отбрасывает тень, И наша жизнь целует лунный лик.
Синица свободно взлетая из клетки
Синица свободно взлетая из клетки Торопится в утро, торопится с ветки, Не зная, что прячется радость на свете, Пока в её крылья вплетается ветер. Все фурии леса плывут ожиданьем. Подчёркнуты речкой и полем свиданья. Закаты, как белки, бескрайне серьёзно, Отправят к деревьям красивые звёзды.
Пусть благосклонность ветер принесёт
Пусть благосклонность ветер принесёт, Подарит предначертанность судьбой. Пусть от невзгод любовь всегда спасёт, А облако рожденья над тобой. Размыт приют осколками пути, Мозаикой другого бытия. К которому тебе всегда идти И помнить про далёкую меня. Пусть крылья дарит утро в тишине, Поспешно уплывающее в свет. Ты только помни сильной обо мне Сквозь горы и страницы разных лет. И счастье окружённое листвой, Тебя задумчивой вновь где-нибудь найдёт, А важный без сомнений голос твой Любовь и чарование вернёт.
Золотая роза сквозь миры столетий,
Золотая роза сквозь миры столетий, Сквозь канун бессмертий — жизненный причал, Не боится верной, правильной, примерной, Начинаться вечно с истинных начал. Облака живые, белые, простые, Сотканы любыми, тихими, как ты. Ветер шепчет дикий: розы золотые — Есть святые лики высшей красоты.
Ты закрыл меня в плену
Ты закрыл меня в плену, Я себе луну верну. И когда откроешь двери, Не найдёшь меня одну. Я закрыта на засов Между разных полюсов. Мимо всех дневных заклятий, Мимо ухающих сов. А мой мир совсем иной, Непохож мой мир на твой Дорожит своей луною И не может быть с тобой. Но откроет снова дверь Благородный, дикий зверь. В небо я луну верну И в плену его усну.
Воевала старушка Метель
Воевала старушка Метель, В платье белом летали снега. Уложила поляны в постель И накрыла позёмкой стога. Хоронились под пленом холмы, Горы стойко глядели в пути. Где-то там затаились и мы, Не достать, не украсть, не найти. Под серебряным платом долин, Где не дремлют в порывах луга, Я останусь в снегах рядом с ним, Пусть метель нас вплетёт в жемчуга. Дух зимы пишет небо собой, Вечно снежную пряжу нам прясть. Важно лишь, что мы вместе с тобой, Не достать, не найти, не украсть.
Всё иначе
Всё иначе воспринимаю, Через призму вершин гор диких И цветы никогда не срываю, Ведь сама я с холстов многоликих. Все долины люблю глазами, Не подругам я верю, грозам. Я упряма в борьбе со слезами: Отправляю обратно их, к звёздам. А печали, их тихие тропы, Увожу, — заплетаются в косы. Камни острые чувствуют стопы, Шепчут ветром зеркальные рОсы. Всё иначе, и перстень сосновый Уплывает вновь компасом в руки. Всё иначе у чащи кленовой, Только роспись дремучей разлуки. Дышит сонная чаша лазури Каменеет на сердце сонетом. Только руки доверчивой бури Исчезают, как призраки где-то. Молча тишь за холмом стынет тенью. Чародейный родник серебрится. Мне весна застелила постелью Всю любовь, где родимые лица.
И ад и рай находятся во мне
И ад и рай находятся во мне. Под солнцем дни, как лучники зари. Бывает, вдруг, увидимся с тобою — Глаза откроешь, — снова фонари. Мне нужен свет могучих, крепких вязов, Но вновь туман разбрызгивает тьму. Мне нужен свет, гремучий небом, сразу, Тогда поверю, как тебе, ему. Дрожит стекло под ясностью былого. Несётся в ночь — небесная крупа. А под ногами — отблески другого. А под ногами — узкая тропа. И ад и рай соперничают с боем, Летят снежинки в белом до зари. Бывает, вдруг, увидимся с тобою, Глаза откроешь, — снова фонари.