Я жить хочу, чтоб счастье каждый день
Я жить хочу, чтоб счастье каждый день, И солнце на губах, как крем-брюле. Я жить хочу, отбрасывая тень, И пусть торопится Прекрасное ко мне. Слова в себе скрывают глубину. В который раз в тумане берега. Вновь вижу их, а значит я живу, Срисовывая вешние стога. Пропалывая землю среди стен Из ливневых, кочующих небес, Вновь замечая рокот, шелест, плен Совсем неприукрашенных чудес. И профиль дня, — рассеянная чудь, — Безмолвною прозрачностью росы, Мне шепчет тополиным ветром: будь! Будь счастьем самой светлой полосы.
Где мой рассвет
Где мой рассвет, там прячет глубину Растерянная флейта у воды. Где белый клён вернёт себе весну, Там расцветут незримые сады. И я ступаю странно-неземной, Когда смотрю в возвышенную суть Всего того, что бродит надо мной, Всего того, что составляет путь.
Убаюкает тьма водимая
Убаюкает тьма водимая Многоточие нелюдимое, Украшая цветы садовые, Уплывая во льды медовые. Понимая молчание тонкое, Ускользая мгновеньем в звонкое, Рассыпая печали могучие По дороге за силами в лучшее.
Я иду молчанием
Я иду молчанием, Всё пойму нечаянно, Обернусь случайными Чудесами дня. Отзовусь вновь тонкою, Птицей малой звонкою. Пламенною, разною Помнишь ты меня. Удивленья грёзами, Призрачными звёздами, Ссоры снова грозами Тают в рукавах. Я живу над росами, Меня видят с розами. Сортовыми, поздними Чарами в словах.
Сосны дышат в моё стекло
Сосны дышат в моё стекло, Солнце тонет в своём меду. Утро смотрит сквозь тьму в окно, Утопая в безмолвном саду. Рассыпается синий рассвет, Весь в осколках — магический знак. Через множество крошечных лет Не вернёмся к себе мы никак. Потеряя, находим иным, То что раньше казалось. Листы Не исписаны кем-то другим, А припрятаны ветром, чисты. Утро смотрит сквозь тьму в окно, Утопая в безмолвном саду. Сосны дышат в моё стекло, Солнце тонет в своём меду.
О, небо, я к нему хочу!
О, небо, я к нему хочу! Ему всё в мире по плечу. Его лазурь плывёт гурьбой, Оно всегда, где мы с тобой. О, поле, я к нему плыву И вдаль его с собой зову. У поля искренняя тень, Она собой приносит день. О, солнце, я к нему лечу! Огонь его забрать хочу. Недаром, пламя от лучей Меня приметило ничьей. О, утро, словно великан! Твои рассветы не отдам. Всё то, что я хочу себе Томится нежностью в тебе.
Я люблю голубей поутру
Я люблю голубей поутру. Белый свет их на крыльях летит. Я люблю голубей поутру, Даже если вновь солнце молчит. Даже если презлая пурга Засыпает утюженный двор. Даже если златые стога Убегают мальчишками с гор. Сосны прячут метели свои, Разбирая открытки зимы. Звёзды дышат всем утром мои, Словно полны сиянием мы. И в объятьях туманов, где плен Я кормлю голубей при себе, Чтобы шелест крылатый без стен Возвращался любовью в тебе.
Захлопнутые двери, мелькающие окна
Захлопнутые двери, мелькающие окна. Я никому не верю, гляжу сквозь свои стёкла. Пылающие пряди, как пламя на закате. Под шубой, тоже рыжей, — шифоновое платье. Бегущие признанья, труба котельной утром, Меняют расстоянья на тишину как будто. На темноту тумана, вернувшегося вскоре, На мимолётность плана, на тени в коридоре. И я смотрю в запястья. Их тонки очертанья. Заглядываю в счастье, наперекор исканьям. Наперекор волненьям, бушующим сквозь стёкла, — Небес благословенье, мелькающие окна...
А весна пока только наша
А весна пока только наша, И поля невесомы да звонки. Я сегодня как будто краше, Я сегодня стою в сторонке. Тополиные дни в лазури Замечают чужие лица. Иногда выхожу из бури, Чтобы ливнем небес умыться. Различают бегущее рядом Облака, как наряды ягнёнка, И, уткнувшись в окно снегопада, Я гляжу и кудрявой, и тонкой. Обернувшись всем утром в ворота, Озаряя мгновения чащи, Возвращается тень Ланселота, За весной — той, которая слаще.
Как страшно, когда люди — звери
Как страшно, когда люди — звери. Глядится бледная луна. Мы вместе с ней закроем двери, Она со мной, я не одна. Лазурь летит над головою, В неё мы верим каждый миг. Темно порою надо мною, Тогда включаю солнце книг. Как страшно, когда люди — звери. Их сети прямо за спиной. От них мы запираем двери, И волки воют за стеной. Они, как пленные мороза. Они не могут помогать. Они не чувствуют берёзы, Не могут находить, терять. Бывает звери, — словно люди, В глаза посмотрят и молчат. Для них любовь в еде на блюде, Лучи над ними не ворчат. Усы лохматые по свету И мокрый нос сопит родной. Они бегут, сражаясь с ветром, У них учусь я быть такой.