Судачит сойка обо мне
Судачит сойка обо мне — твоей невесте. Ведь никогда не видел ты подобных бестий. Девчонка, в чьих глазах то плен, то снова утро, Её глаза ты полюбил давно как будто. Судачит солнце обо мне, танцуя в ветках. Летает солнце по стене, вскрывая клетки. Заря скрывает тихий взор твоих объятий, А я пряду судьбы узор, танцуя в платье. Пусть жарит солнце на лугу стога-громады. Пусть мне сплетут венок из звёзд опять наяды. И пишет ветер на стене, мечту роняя, Судачит сойка обо мне, меня теряя.
Затерялись в подснежниках вёсны
Затерялись в подснежниках вёсны, Лес дремучий нефритом объятый. Расцелую янтарные сосны, Как девчонкой беззубой когда-то. Где медведь, тот что чуял малину, Разбирая зелёные листья? Богатырь, что пришёл из былины, Прячет солнце ладонями быстро... Присмирела ворона на ветках, Белокрылой, рождённой другою. На площадке песочные слепки Нежно созданы, слепленной, мною. Сквозь сугробы вновь невероятной, Улыбаясь метельным проклятьям, Я девчонкой беззубой когда-то Грела небом котёнка под платьем.
Туман, как чужое проклятье
Туман, как чужое проклятье, Оденет холмы в свои платья. Прикроет рассветы стеною И выйдет в бураны со мною. Все сосны мне вслед обернутся, Как те разноцветные крыши, Призванье которых — вернуться, Молчать, но молчаньем услышать. Берёзы, вплетая в косицы Лучи золотые. Внезапно, Начнут за закатом мне сниться, Просить, чтоб вернулась обратно. Просить об улыбке рождённой, Под небом, где тропы да стаи, И я навсегда обретённой, Ступаю по лесу не тая. Следы оставляя земные, Летящие в лето да стужу. Как будто навеки другие: Мне шепчет фарфоровый ужик. И тысячи бабочек знают: Над чьим-то болотным проклятьем Туман ежедневный витает, Одетый в безликие платья.
В тряпицах только горстка слов
Тону в печали, как в воде. Бываю всюду и нигде. Кручу всё прялки колесо, А солнце ветром унесло. А солнце верило всегда, В его глубинах не вода, Не пустельга по веткам вновь, Дорогой вдаль летит любовь. А я за ней и вместе с ней, Босой, свободной и своей. В тряпицах только горстка слов, Весь мой улов, весь мой улов...
Ты для меня совсем опасен
Ты для меня совсем опасен, Укроюсь бледною луной. Когда в разлуке вновь несчастен, Мы не вдвоём, но ты со мной. Туманный свет за облаками, Змеиный облик у воды, — Всё это мчится вдаль за нами, Переполняя шаг, сады. Витая верным краем зыбким, Век чуждый морю — поля стать. Над ним парю простою рыбкой, В лучах умеющих летать. Ты для меня совсем опасен, Я убегаю по холмам. У них в глазах — избыток счастья, Который возвратится к нам. И кромка вод, всегда зеркальных, И лотос гор, гремящий в тишь, — Всё это путь из звёзд венчальных, — Тех, из которых состоишь.
Улыбка — лодочка реки
Улыбка — лодочка реки, Её глубинное <внезапно>. Летит былинка вдоль руки, Пока лучи бегут обратно. Пока затеряны снега, И льды меняясь зеркалами, Всё ткут далёкие луга, Заметной долей рядом с нами А над водой летит сова, Раскинув крылья, словно вечер. Пишу зефирные слова, А солнце прячется за плечи... Оно рассыпанное рядом, Нас выбирает наугад, Пока склоняюсь я над садом, Пока целую шоколад.
Я жить хочу упрямою волной
Я жить хочу упрямою волной, Такой, как в целом мире не найти. Я жить хочу, чтоб видеться с тобой И по тропинкам девочкой идти. Глядеть в осот лампадною росой, Звенящей талым утром у воды. Я жить хочу летящею, босой, Сквозь призрачные думы и сады. И тишина мне руку подаёт. На всех её холстах — мои мечты. Пусть жизнь во мне искать не устаёт - Всё, что так любишь беспокойный ты.
Куда бежит влюблённая река
Куда бежит влюблённая река, Среди полей, холмов, да их бессмертий? Среди чуть околдованных столетий, Кого ведёт особенной рука? Дымит труба объятьями ветров. Песчинкой дня я остаюсь в начале. И там, на кедре, голуби кричали, А я вкушала перелётный зов. А я звала дубравные метели На диком и обманчивом краю. И в слепках ночи, лунные постели Готовят колыбель, где я живу. Там мой рассвет бледнеющий, как веки Того, кто плачет ветром сквозняка. Там я живу хорошим человеком, Который пишет словом облака.
Бываю я печальной клоунессой
Бываю я печальной клоунессой, В обители совсем не цирковой. Упрямой, диковатой поэтессой С ладонью, как поля, всегда льняной. Размером с преуменьшенную куклу, Но сердцем: и горячим, и своим. Мои друзья — растерянные буквы, Мои глаза что говорят твоим? Бываю, словно факел, странна, звонка, И слово необычностью горит. Но чаще обитаю я в сторонке От тех, кто с небом вновь не говорит. Все тайны дня живут в небесных ложках, Я заучила солнце наизусть. Молчит, но понимает меня кошка, Пока я дрессирую свою грусть. Молчит, но понимает меня ветер, Размолвками своими не шутя. Живу я одинокою на свете, — Волшебное, престранное дитя.