Мой летний плен
Мой летний плен сменился снегом чистым, Его белеющей и пухлою прохладой, Но солнце, оставаясь золотистым, Под снегом держит лето, как наряды. Небесный призвук ночи, как шарманка, Луну сестрою в звёзды призывая, Всё слышит сердце рыбки в брызгах банки, В судьбе её закатами пылая. Донельзя озеро кипит в трезубце ночи И великан Нептун — весь явь, весь сон, как прежде, Выходит из воды сварливый очень В своих особенных нептуновых одеждах. И полумрак, и тьма ползут змеёю, И всё — рассвет, из леса в рукава, А птицы в гнёздах там, над головою, Отправили в любовь мои слова.
Я ловлю губами солнце на рассвете
Я ловлю губами солнце на рассвете. Меня любит поле! Меня любит ветер! И они друзьями без конца и края Чувствуют пространством, что одна такая. Где вы, мои были? Где вы, мои дали? К звёздам уходили. Возвращаясь знали, Что звенит, как колос всё что напророчит Поля, ветра голос, самой сладкой ночи. Как закат пылает в небесах чуть мглистых... Как танцуют вихри на утёсах льдистых... Дымчатыми косы у горы зимою, Я же как былинка жизнь твою умою.
Расплескав ручейки без весны
Расплескав ручейки без весны, Без лучей, даже без оперения Я стою у могучей сосны В день метели, её возрождения. Сколько сил, чтобы быть, быть всегда начеку. Жить в краю своего недоверия. Благодарна зиме и её ручейку, И тому что не буду примерная. Птица смотрит в стекло, я гляжу на неё, Вечны отзвуки, стены и стОроны. Если будет весна, я открою окно И впущу синеглазого вОрона. Пусть он клювом звенит по столу, по дверИ, Привлекая пернатым внимание. Только лишь бы глаза у него как твои, Вот одно, но навеки желание.
Я схоронюсь под стогом золотым
Я схоронюсь под стогом золотым, Чтоб взор твой громкий так и не увидел. Узор грозы припал, но не обидел, Слетая с неба ливнем непростым. А в нём лицо вдруг вымокло. С небес Бежит всё каплей длинного стежка. Воркует птицей синеглазой лес, Пока осталось сделать полшажка. Меня спасут озёра на бегу, Ундинные и близкие хвосты. В цветах я скроюсь милой на лугу, Чтоб не приметил вьюжный, смелый ты. На тень тропы, вдоль сладкого ручья, Проснувшегося чарами в простом, Иду я — перелётная, ничья, Припрятанная в стоге золотом.
Ты мой секрет. Берёзовый покой
Ты мой секрет. Берёзовый покой Вдали мне машет отблеском тумана. С тобою ближе солнце над рекой Нет ни глуши, ни мрака, ни обмана. Пещерный миг чернильных дутых туч Берёт начало где-то за спиною, Но если ты вновь рядом, здесь со мною, То этот миг не так уж и могуч. Крыло мечты нефритового дня Приподнимается над самым древним вязом И если вновь увидел ты меня, То вместе оживаем сердцем сразу. Сквозь все миры тягучих, странных лет, Где аисты вьют гнезда даже в ветер, Мы иногда и ссоримся, как дети, — Ты — мой закат, а я — любовь, рассвет.
Пыльца цветов объяла душу
Пыльца цветов объяла душу, Она летит в свой милый лес. Люблю я пчёл в рассветах слушать, Когда всё золото с небес. Оно спускается холмами, Дрожит под солнечной рукой И все лучи летят за нами Ошеломлённою рекой. Лучи бегут, плывут, томятся, — То дети солнца и воды. Лучи, как люди не боятся — Целуют ветер и сады. Порой нам счастье выбирают И кружева вокруг плетут, Лучи рождаются, бывают... Смотри! Они в тебе живут!
Расскажи мне чарующий лес
Расскажи мне чарующий лес, Как меня ты душою зовёшь? Ведь сошёл вновь с полотен небес И в ладони ребёнком плывёшь. Заколдованным ты в темноте Ищешь нежный, родившийся свет. Одиноки туманы, как те, Что возникли из дышащих лет. Расскажи мне, чарующий лес, Всей бессмертной своей глубиной, Существуют улыбки чудес? И когда они рядом со мной? Я вопросы не зря задаю; В тебе вижу иную я суть. И её, эту суть я люблю, Расскажи мне о ней, как-нибудь...
Гром далеко. Он лишь пугает дух.
Гром далеко. Он лишь пугает дух. Гром высоко и вновь растает в дымке Пока хранят нас люди-невидимки Пока тепло, как Облаковый пух. Гром далеко. Забудь про ливни! Лето. Пусть даже демон в зимний, близкий день. Ведь ангел сладкоежкой бродит где-то, Мечтая слопать чью-то злую тень. Гром позади. Сидит в своей берлоге, Указывая нА небо перстом. А мы идём счастливо по дороге, Хранимые особенным крестом. Вся высь его пленённая тобою Вся высь его срисована с холстов, — Тех, на которых мы живём собою. Тех, на которых значимы без слов.