В некоторых случаях корневые повторы выполняют чисто стилистическую функцию эмоциональных усилителей. Такой эффект наблюдается, например, при употреблении аппозитивных сочетаний, преимущественно парных, при варьировании суффиксов, при повторении части слова — «отзвуке»:
Знать, недаром я все ночи, Притаясь, наряд венчальный Тебе шила-расшивала, (И., 355);
Во всех этих примерах эмоциональный эффект связан с народно-поэтической традицией, а также имитацией либо разговорно-просторечной конструкции, либо отзвуков, характерных для детской речи (Янко-Триницкая 1968).[7] В первом контексте из поэмы «Царь-Девица» приведены слова няньки, во втором — строфа из поэмы «Сибирь», написанной в разговорно-просторечной стилистике, третий изображает сцену увода детей музыкантом в сатирической сказке «Крысолов».
Все рассмотренные примеры показывают, что корневой повтор — один из важнейших поэтических приемов в идиостиле М. Цветаевой — явление многофункциональное. Во всех случаях повторение одного корня в разных частях речи, грамматических формах, в составе разных фразеологических оборотов дает «ощущение протекания слова, динамизацию его» (Тынянов 1977, 246).
2. ЭТИМОЛОГИЧЕСКАЯ РЕГЕНЕРАЦИЯ
Выделение корня слова и построение художественного текста на актуализации этого корня в ряде контекстуально соположенных слов — настолько значительный прием в поэтической системе Марины Цветаевой, а ее языковое чутье настолько глубоко, что вполне естественны в ее произведениях многочисленные факты соположения родственных, но деэтимологизированных в языке слов — своеобразного этимологического анализа, выполняемого непосредственно в стихотворной строке или строфе. Так, контекстуально сближены этимологически родственные слова: душа — дыхание — дуть — дудка — одышка — вдохновение — вздох — задушить (С., 69, 95, ПО, 146, 151, 165, 184, 193, 215, 222, 330; И., 521 и др.), гореть — горе — горевать — горячий — горечь — огорченный — жаркий (С, 51, 63, 32, 102, 368, 443), пожар — пожирать (И., 332), прорицание — рокотать (С, 242), рука — ручей (С., 265, 333, 423), узы — союз — узел — связь — вязь (И., 441, 430; С., 208), тяготенье — тяга — стяг (И., 249), звякать — звенеть (С., 48), хулить — хвалить (С., 459), черт — черный (И., 125), гробовой — сугроб (С, 148), славный — словцо (С., 442), страна — просторный (И., 667), наущение — учителя (И., 72), неподражаемо — дрожание (С, 199, И., 639), судорога — содрогание (И., 651), лен — льнуть (С., 197, 361), бить — бич (С., 139), стрела — встречный (С, 222), раскрыть — крыло (С, 18), ржа — рыжий (С., 361), выворотить — вернуть (С, 231), веретено — ворчливый (С., 188), любовь — любой (С, 196), плащ — плат (И., 125), палочка — пальчик (И., 341), колода — колодец (С., 419), повесть — совесть (С., 314), вольный — владенье (И., 414), мостки — мостовые (С., 414), заочность — око (С., 257), лук — разлука (С, 379), вещий — вещать — вещь (С., 206), вдоль — продольный — ладонь (С., 195), начало, начинать — конец, кончать (С., 45), пробел — белый — бельмо (С., 372), будни — непробудный (С., 465), беспутный — путаться (С., 463), кровь — крыть — кров (С., 477), ветер — веять (С., 52). Конечно, простое соположение этимологически родственных слов, особенно в устойчивых сочетаниях (ветер веет), в рифменной позиции (повесть — совесть) или в традиционном антонимическом противопоставлении (начало — конец) еще не означает авторского этимологизирования. Рассмотрим, какие условия этому этимологизированию способствуют. Как видно из приведенного списка контекстуально сближаемых этимологически родственных слов — списка, далеко не исчерпывающего всего материала, — круг подобной лексики достаточно широк, что само по себе уже свидетельствует о принципиальной важности такого сближения как стилеобразующего явления. Из этого круга особенно выделяются две группы слов — с этимологическими корнями — ду- // — ды- и — гор-, что позволяет рассматривать реэтимологизацию слов с этими корнями не только в малых контекстах строки или строфы, но и в контексте всего творчества поэта.
Слова с исконным корнем — ду- // — ды- (в его современных вариантах — дух-, -дох-, -дых-, -душ-, -дыш-, -ду-, -ды-) представлены наиболее широко в стилистически различных контекстах:
а также:
Такое множество слов, этимологически родственных со словом душа, не случайно у М. Цветаевой: противопоставление духовности и бездуховности — традиционно центральная антитеза в поэзии. Цветаева, познавая (а в поэзии это значит и называя) явление, стремится дойти до этимологических истоков слова тем же путем, каким в научных и учебных целях осуществляется этимологический анализ: приведением однокоренных слов с разными историческими чередованиями и доказательством семантической близости этих слов.
Примеры с корнем — гор- // — жар- подтверждают это наблюдение:
Горение — самый известный традиционный символ интенсивной жизни, страсти, вдохновения — символ, уходящий корнями в глубокую древность (Потебня 1860, 10, 11, 20) и чрезвычайно важный в поэзии М. Цветаевой, начиная с ее ранних стихов («Птица-Феникс я, только в огне пою!» — С., 118). Однако для Цветаевой страсть прямым образом связана со страданием, жар вдохновения — с горем и горечью утраты. В группе слов с корнем — гор- слово горький, имеющее первичное конкретно-чувственное значение, преобладает, вероятно, потому, что именно конкретно-чувственный образ является основой многих цветаевских произведений.