Пожар, о расплате, о мести крича,
В полнеба горит и дымится;
С землею сровнять я готов палача,
Который над слабым глумится.
Но если ты, раб, притерпелся, застыл
И медлишь уйти из неволи, —
В душе остывает неистовый пыл,
Смеюсь я и плачу от боли…
Решимость
Перевод Ю. Петрова
Жаждет мир покоя, сна —
Мне ж дорога суждена!
Целовало меня зло,
Сердце кровью изошло;
Все терпел упрямо я,
Рана зажила моя.
В мире, что с бедой знаком,
Стану светлым маяком,
Буду я в ночи светить,
Чтобы спящих разбудить…
Он ушел
Перевод М. Шатуновского
Оба немо неподвижны,
В зале тает тишина,
Меж гардинами неслышный
Луч крадется от окна.
Оба немы. Взор смятенный
Гаснет, мучимый мольбой.
Поняла, пошла смиренно
И рояль открыла свой.
«Восемь мучеников» нежно
Заполняют грустный зал.
Танец пальцев безмятежный
Он в молчанье наблюдал.
Доиграла. И сомкнулась
Тишина, упав на пол,
От рояля отвернулась,
В зале пусто — он ушел.
Хаим-Нахман Бялик
(1873–1934)
Переводы С. Липкина
Лето умирает…
Пред смертью лето ярко увядает,
Кровь пурпура горит над самым краем
Туч предвечерних, листья опадают
И шепчут: «Умираем, умираем».
И сад осиротел, и лишь блуждают
Печальные мечтатели без цели,
И ласточкам последним сострадают
И шепчут: «Улетели, улетели».
Осиротело сердце. Вот и осень
С вопросом приближается к окошку:
«Ты обувь починил? Пальто заштопал?
Готовь дрова и запасай картошку!»
Канун весны
Забеременел, как видно, —
Сразу двойней, — воздух здешний
Зиму нам сулит морозец,
Синь и солнце — запах вешний.
Как проснусь — на окнах бельма,
Серебром покрыты крыши…
Что же голуби взлетают
В небеса все выше, выше?
Зажжены лучом блестящим,
Ледяные косы тают,
Догорая, словно свечки:
То ль смеются, то ль рыдают…
Календарь? Да что он знает
О земле или о небе:
Знает ли коза, что стыдно
Прыгать в огороде ребе?
Нет еще весны, поверь мне,
То — канун весны покуда.
Застегнись-ка поплотнее,
А не то грозит простуда.
Но рассудку я не внемлю,
И в распахнутом капоте
Я бегу с надеждой в сердце —
Поплясать с лучом в болоте.
Мне канун весны по нраву, —
Ранней зорькою умытый,
Рваным облаком одетый,
Ярким золотом прошитый!
Пусть меня толкает в спину
Ветер грубый и жестокий, —
Веет утро сладким хмелем
И меня целует в щеки.
Обнажен кусочек неба,
Нежно и свежо сверкая,
Словно юная еврейка,
Непорочная, нагая.
Счастлив я, когда в обнимку
С тенью пляшет свет горячий,
Тень — с огнем, и забываю
Все заботы, неудачи.
Да, люблю я эти игры,
Эти пляски светотени.
Сколько в них блаженной неги,
Сколько чудных наслаждений!
Я прошу о чем-то воздух,
Как невеста-недотрога,
Что глядит с улыбкой важной
То застенчиво, то строго.
То светло, то всюду темень,
Наконец-то слиться рады
Тень со светом… Сколько в этом
Обаяния, отрады!
А река? Ты издалёка
Слышишь, как трещат затоны?
Слышишь грохот? Слышишь хохот?
Слышишь скрипы? Слышишь стоны?