Одна — возвысила мой дух,
Другая — услаждает слух.
Какую предпочесть из двух,
Из восхитительных таких?
Одна — цветущий куст весной,
Другая — жемчуг рассыпной.
Вина испил я у одной,
А в честь другой слагаю стих.
Одна — каскад дневных лучей,
Луна другая, страж ночей.
Она смеется, как ручей
В беспечных струях золотых.
Глаза одной таят дурман.
Другая — маленький джейран.
Одна наносит сотни ран,
Другая исцеляет их.
Одна в наряде дорогом,
Другая в платьице простом.
Одна, порой, грозит перстом.
Другая — радость для живых.
Одна в любви призналась мне,
А от другой я сам, в огне.
Хожу в дурманном полусне,
Шалея от упреков злых.
Одна святой гылман в раю,
А от другой в аду горю.
С блаженным вздохом говорю!
Я, Сеиди, люблю двоих!
Пустыня
Когда, весеннею порой, я огляжу родной простор,
Как благодатный дар лежит в сиянье золотом пустыня.
На вешнем пастбище пестрит цветов и трав сплошной ковер,
Тебя, мой изобильный край, напрасно мы зовем: пустыня.
Все сердце вольное мое забрать желает от судьбы:
Люблю в молчанье созерцать барханов серые горбы,
И слушать, сидя на коне, сухой, нестройный звук пальбы —
И доброта и злость в тебе заплетены клубком, пустыня.
Издревле рядом здесь идут простосердечье и обман.
Охотник хищника торопит, бредет неспешно караван,
Маралы скачут по пескам, пугливо прячется джейран,
И влажный глаз его большой с вечерним схож цветком, пустыня.
Весной особенна твоя неизъяснима красота,
Сто тысяч раз я здесь бывал — ты каждый раз была не та:
То беспощадна, то нежна лучилась неба высота —
Тебя и вдоль и поперек я исходил пешком, пустыня.
Охотник радостно поет — к седлу добычу прицепил,
Но если торока пусты, то белый свет ему не мил,
От незадачливости злой, он и собрату нагрубил,
По равнодушно вкруг него шуршит седым песком пустыня.
Друзья, давайте в мире жить, как сердце и душа велит:
Уйдет от выстрела марал — не надо нам таить обид.
Приметлив зоркий взгляд стрелка, охота снова предстоит,
Он, благородной страстью полн, опять к тебе влеком, пустыня.
Пустыня, слушай Сеиди: любовью души ранишь ты,
Нас на охоте провела, сто раз еще обманешь ты.
Но каждой новою весной тревожно дух дурманишь ты,
И любит мой народ тебя открыто и тайком, пустыня!
Властительница Хатиджа
Злой соперник не дает повидаться нам разок, —
Юной прелестью своей всех прельстила Хатиджа.
Хочешь, зеркальце возьму и узорчатый платок —
Не напрасно гостя в дом пригласила Хатиджа.
Сила тайная любви с давних дней меня влечет.
Умный скажет: «Увлечен!», глупый молвит: «Сумасброд!»
Лучше в зеркальце гляди, как платок тебе идет, —
Это память обо мне, ангел милый, Хатиджа!
Нет искусников таких, чтоб влюбленность излечить,
Шуток легких, озорных, чтоб страдальца подбодрить, —
Удалось разлуке в миг сердце бедное разбить.
Ах, как больно ты меня поразила, Хатиджа.
На болезнь и на печаль рок несчастного обрек.
В омут медленной тоски погрузил меня не в срок.
Рок мне разум омрачил, ослепил слезой зрачок, —
Не пойму: добро иль зло причинила Хатиджа.
Обжигает губы вздох трепетанием огня.
Для друзей теперь я плох, разобижена родня.
Ополчиться каждый мог на влюбленного меня, —
Стан врагов моих беда оживила, Хатиджа.
Не найти второй такой, звездный свет очей моих.
Сердце полнится одной, окрыляется мой стих.
За тебя я сто с лихвой дам красавиц молодых —
Так своею красотой ослепила Хатиджа.
Разорвать тугую сеть, коль попался, не могу.
Захотел бы умереть, попытался — не могу!
Я любовь преодолеть постарался — не могу,
И досады сердце жжет злое жало, Хатиджа.