1909
Конь Пржевальского*
Гонимый кем – почем я знаю?
Вопросом поцелуев в жизни сколько?
Румынкой, дочерью Дуная,
Иль песнью лет про прелесть польки,
Бегу в леса, ущелья, пропасти
И там живу сквозь птичий гам
Как снежный сноп сияют лопасти
Крыла сверкавшего врагам.
Судеб виднеются колеса
С ужасным сонным людям свистом.
И я как камень неба несся
Путем не нашим и огнистым
Люди изумленно изменяли лица
Когда я падал у зари.
Одни просили удалиться
А те молили: озари
Над юга степью, где волы
Качают черные рога,
Туда, на север, где стволы
Поют как с струнами дуга,
С венком из молний белый черт
Летел, крутя власы бородки:
Он слышит вой власатых морд
И слышит бой в сквородки.
Он говорил: «Я белый ворон, я одинок,
Но все и черную сомнений ношу
И белой молнии венок
Я за один лишь призрак брошу,
Взлететь в страну из серебра,
Стать звонким вестником добра».
У колодца расколоться
Так хотела бы вода,
Чтоб в болотце с позолотцей
Отразились повода.
Мчась как узкая змея
Так хотела бы струя,
Так хотела бы водица,
Убегать и расходиться,
Чтоб ценой работы добыты,
Зеленее стали чоботы,
Черноглазые, ея.
Шопот, ропот, неги стон,
Краска темная стыда,
Окна, избы, с трех сторон,
Воют сытые стада.
В коромысле есть цветочек,
А на речке синей челн.
«На возьми другой платочек,
Кошелек мой туго полн».
«Кто он, кто он, что он хочет,
Руки дики и грубы!
Надо мною ли хохочет
Близко тятькиной избы».
«Или? или я отвечу
Чернооку молодцу,
О сомнений быстрых вече,
Что пожалуюсь отцу?
Ах юдоль моя гореть!»
Но зачем устами ищем,
Пыль гонимую кладбищем,
Знойным пламенем стереть?
И в этот миг к пределам горшим
Летел я сумрачный как коршун.
Воззреньем старческим глядя на вид земных шумих.
Тогда в тот миг увидел их.
<1912>
Числа*
Я вслушиваюсь в вас, запах числа
И вы мне представляетесь одетыми в звери их шкурах
И рукой опирающимися на вырванные дубы
Вы даруете – единство между змееобразным
движением хребта вселенной и пляской коромысла
Вы позволяете понимать века, как чьи-то хохочущие зубы.
Мои сейчас вещеообразно разверзшися зеницы.
Узнать, что будет Я, когда делимое его – единица.
<1912>
«Небо душно и пахнет…»*
Небо душно и пахнет
сизью и выменем
О полюбите пощадите
вы меня
Я и так истекаю
собою и вами
Я и так уж распят
степью и ивами
<1912>
Игра в аду*
Свою любовницу лаская
В объятьях лживых и крутых,
В тревоге страсти изнывая,
Что выжигает краски их,
Не отвлекаясь и враждуя,
Меняя ходы каждый миг,
И всеми чарами колдуя,
И подавляя стоном крик, –
Разятся черные средь плена
И злата круглых зал,
И здесь вокруг трещат полена
Чей души пламень сжал.
Покой и мрачен и громоздок,
Везде поддельные столбы,
Здесь потны лица спертый воздух,
И с властелинами рабы.
Здесь жадность, обнажив копыта
Застыла как скала,
Другие с брюхом следопыта
Приникли у стола.
Сражаться вечно в гневе в яри,
Жизнь вздернуть за власа,
Иль вырвать стон лукавой хари
Под визг верховный колеса!
Ты не один – с тобою случай!
Призвавший жить – возьми отказ!
Иль черным ждать благополучья?
Сгорать для кротких глаз?
Они иной удел избрали:
Удел восстаний и громов,
Удел расколотой скрижали
Полета в область странных снов!
. . . . . . . . . .
Один широк был как котел,
По нем текло ручьями сало,
Другой же хил и вера сёл
В чертей не раз его спасала.
В очках сидели здесь косые
Хвостом под мышкой щекоча,
Хромые, лысые, рябые,
Кто без бровей, кто без плеча.