Выбрать главу
Скульптурой ныне быть не сладко — у них все время физзарядка. Я так ленив, что все, что мог, я в этой жизни делал лежа. Писал, — когда писалось, — тоже на ложе развалясь, как бог. Изображайте без прикрас мой поэтический экстаз, ваяйте, чтоб для высшей цели валялся памятник в постели.
Не надо муз — вокруг и выше, их любят школяры-невежды! Я предпочту надежность крыши, а не туманные одежды: хоть воспеваю непогоду, — простуду схватываю с ходу. Ну, если с крышей я зарвался, поставьте зонт из парусинки, — как над зеленщиком на рынке, — чтоб монумент не простужался.
В обузу мне златая лира, она — предмет приятных чувств, но искажает сущность мира: ведь золото — не дух искусств. Уж если мне решит ваятель всучить духовный указатель, — тогда бы книгу я избрал: свою, чтоб знать без дураков, что я хороший том стихов прочту, войдя в мемориал.
А надо мной, сидящим с книгой, абстрактный холстик был бы мил: квадрат зеленый с желтой пикой иль просто рамка — дырка в мир. Под голову, чтоб спать без звука, нужна журналов наших скука, да серия (ведь я смешлив), где есть веселые репризы. В ногах — включенный телевизор, но скачет надпись ПЕРЕРЫВ.
Марать не нужно пьедестал сентенцией, что сын народа свои, мол, рифмы завещал, — ведь у отчизны год от года и без того — стихов излишек, но меньше нужного детишек. Прошу, как скромный патриот, фамилию на пьедестале (в конце не «д», а «т»!), и дале — СЛОВЕНЦЫ, УМНОЖАЙТЕ РОД!
Вблизи должна скамья скрипеть (кривая, с дырками — подавно, мне будет вечером забавно на трюки парочек смотреть), за кипарисом кипарис, густую тень бросая вниз, должны укромной сделать местность, чья всенародная известность подскажет всем пароль для встречи: «У Янеза, как в прошлый вечер!»
Сюда направить хорошо бы прямой троллейбусный маршрут и город выстроить особый или страну раскинуть тут. В стране бы этой ели, спали, взамен налогов — песни брали, мои, конечно. В сей момент я государственно созрел. Как хочется, чтоб я имел конкретно этот монумент!
Он безопасен, в полном смысле, для тех и этих. Он торчит, в дела не воплощает мысли и чудно день и ночь молчит. Кому он костью в горле стал, тот передвинет пьедестал. А устаревший атрибут легко по моде переплавить, и можно голову подправить — ту слепят, эту отобьют.
Нехорошо. Но повсеместны проделки эти с древних пор. И, думая о них в упор, я наполняюсь грустью бездны: заманчив памятник вполне, но бронза плавится в огне. Заботы памятника жутки: не лезть в глаза, уважить всех, не то — влетишь в литейный цех, где перевоспитают в сутки.
А после будешь в лучшем виде для славы скульптора блистать, держать коня, чужие груди, а то — средь парка диск метать… Опасность этого сгустится, коль монумент мой воплотится. Немедленно отказ пишу! А все динары, что как раз вам сэкономит мой отказ, — при жизни выдать мне прошу.

Македония

Кочо Рацин

{134}

Дни

Перевод Н. Глазкова

Как ожерелье на шею — каменное украшенье, так дни ложатся на плечи, бременем давят на плечи.
Дни мои, дни, вы, бедняжки, муки поденщика тяжки.
Утром проснись рано-рано, а возвратись поздно-поздно; радость захватишь с собою, а возвратишься с тоскою —
эх, жизнь моя собачья, я шлю тебе проклятье!