приходское — под колокол — течет
туда, где светится Иосифа лачуга.
Как струны арфы, он перебирает донки;
но: «Puer natus est»[133], — и эта кровь не в счет:
кровь обрезанья, вопль страданья и испуга,
плач Иисуса — малого ребенка.
Как страшен он — господен нож любви!
Ребенок кро́ви, он рожден в крови́.
НА ПРОДАЖУ
© Перевод Т. Глушкова
Бедная, никому не нужная игрушка,
сделанная без любви,
домик моего отца в Беверли Фармс,
в котором прожили мы лишь год, —
продавался сразу же после его смерти.
Пустой, сокровенный, распахнутый, —
его городская мебель
словно застыла на цыпочках
в ожиданье, когда ее вынесут
вслед за приходом гробовщика.
Готовая ко всему, в страхе
прожить в одиночестве до восьмидесяти лет
мать, забывшись, глядела в окно,
словно она на поезде
проехала лишнюю остановку.
ПАВШИМ ЗА СОЮЗ
© Перевод М. Зенкевич
В Бостоне Южном аквариум старый
стоит в снежной Сахаре. Заколочены окна без стекол.
Облезла бронзовая треска на флюгере.
Пересохли пустые бассейны.
Когда-то мой нос скользил по стеклу улиткой,
рука моя зябко
ловила пузыри
с головы послушной вертлявой рыбы.
Я отдернул руку, но порой вздыхаю
о темном растительном царстве
рептилий и рыб. Как-то утром в марте
я прильнул к оцинкованной колючей
ограде у муниципалитета. За ее клеткой
динозавры-экскаваторы, урча и пыхтя,
выгрызали тонны земли с травой
и рыли себе подземный гараж.
Стоянкам машин и кучам песка
полная свобода в центре Бостона.
Доски пуритански тыквенного цвета
опоясывают зябкое правление штата,
оно сотрясается, как и полковник Шоу,
и его толстощекие пехотинцы-негры
на барельефе Годена о Гражданской войне
под дощатой защитой от гаражного землетрясенья.
Два месяца спустя после парадного марша
половина полка пала в бою,
а на открытии
Уильям Джеймс[134] мог бы слышать дыханье бронзовых негров.
Их памятник, как рыбья кость,
застрял в горле города.
Полковник тонок,
как стрелка компаса.
Он чутко насторожен, как птица,
подтянут и собран, как борзая,
развлеченьями он тяготится
и томится в уединении.
Он вне пределов. Он ценит в людях
особую силу — умирать за жизнь, —
ведя своих черных солдат на смерть,
он не согнет спины.
В сотнях городов Новой Англии
старинные белые церкви хранят
память о грозном восстании; знамена
означают кладбища армии Республики.
Каменные статуи Неизвестного Солдата
стройнее и моложе с каждым годом —
подтянув пояса, распушив бакенбарды,
они ждут, опираясь на мушкеты…
Отец Шоу не желал памятника,
кроме того рва,
куда было брошено тело сына
и закопано вместе с его «неграми».
Этот ров стал ближе.
Здесь нет статуй о последней войне;
На Бойлстон-стрит продается фото
с видом пылающей Хиросимы
и фирмы «Мослер Сейф» — «Скалы Веков»,
уцелевшей от взрыва. Пространство приблизилось.
Когда я сижу у моего телевизора,
то худые лица негритят в школе залетают,
как воздушные шары.
Полковник Шоу
парит верхом в пустоте,
он тоже ждет
желанной перемены.
Аквариум исчез. Повсюду
огромные авто снуют, как рыбы;
рабская услужливость
скользит при жирной смазке.