Полотно обветшало и нуждалось в реставрации, — да и удар рапирой, которому он подвергся, лишь укрепил меня в моем решении восстановить холст.
Бабушки мать: ей тринадцать лет
Или чуть меньше — скажет портрет.
Лоб ее гладкий прической скрыт,
Плечи худые, но взрослый вид,
Нецеловавшие детские губы,
Складки парчи ниспадают грубо,
Вам прелесть знакома подобных лиц —
Так тогда рисовали девиц.
Попугай на ее руке —
Сколько спокойствия в малом мирке!
Но к свету холст поверни рукой —
Рваная рана с темной каймой,
По краю — пыли тонкий муар:
Рапирой был нанесен удар
Мундиром Красным[33] — об этом не раз
Слыхали мы леди старой рассказ.
Имя художника трудно назвать —
Был он из тех, кого можно не знать.
Жесткой его манера была —
Холст слишком розов и мало тепла.
Но пламенеет слабо щека,
На белом кармин проступает слегка,
А в хрупкости — тайный намек на стать
И обещанье блестящей стать.
Но Дороти К. отнюдь не смешна —
Прирожденная леди она.
Норманнское имя ее хранит
Доныне в анналах истории бритт.
С оных времен и до наших дней
Род их достоин славы своей.
Пращура не запятнали седин
Судья и брат его — города сын.
Дороти, странным подарком судьбе
Был дар, каким я обязан тебе.
Щедрее мог бы один король
Сына иль дочь одарить — вот сколь
Милость твоя велика была:
Все мои титулы, званья, дела,
Сердца владенья, ума и рук —
В тебе, прибавь мой семейный круг.
Что, если б робкие губы в ответ
Проговорили тихое «нет»?
Если б сомнение было сильней
Проблеска чувства в сердце у ней?
Бровь бы не дрогнула у нее —
Вот вам честное слово мое.
Но стал бы я тем, кто ныне есть я, —
Бог один только тому судья.
Выдоха легче девичье «да» —
Так паутинок летит фата;
Но никогда никакой канат
Лучше не держит в штормы и хлад
И ничьей больше речи звук
Долго так не звучал округ!
Отзвук этот еще и теперь
В голосе многих живет людей.
Эдвард и Дороти! Как далеки
Тени ваши теперь и легки!
Но годы летят, и явлены мы —
Душа и плоть приходят из тьмы.
Счастливей у времени случая нет
В стихах рассказать о событьях тех лет.
Славить мне Дороти или простить
За день, который велел мне жить?
Славнейшая Дороти из девиц!
Я приглашу мастеров, мастериц,
Чтоб залечить небольшой изъян —
Красный Мундир был излишне рьян!
Пусть, как в утро творенья, легка
Твоя улыбка пройдет сквозь века
И в своей молодости второй
Сияет, пленяя нас красотой!
АМЕРИКА — РОССИИ
5 августа 1866 года
© Перевод М. Бородицкая
Прочитано достопочтенным Г.-В. Фоксом в Санкт-Петербурге на обеде в честь миссии Соединенных Штатов.
Меж нами океан пролег
Без края и конца…
Но в дружбе Запад и Восток,
И бьются в лад сердца!
Наш славный бриг пустился плыть
В тумане штормовом,
Чтоб дружбу давнюю скрепить
Еще одним звеном.
И пусть ярится океан,
Грохочет грозный шквал,
И пусть бушует ураган
У диких финских скал!
Вперед! Вперед! Взлетай, наш флаг,
Над светлою Невой
Гремит у пушек на устах
Привет наш громовой.
Но ветвь оливы с высоты
Над пушками царит,
И белопенные цветы
Ложатся под бушприт…
Наш трюм не полон до краев
Пшеницей золотой,
Ни ценным даром рудников —
Невадскою рудой;
Нас налегке несет крыло
Раздутых парусов:
Наш груз — сердечное тепло
Далеких земляков!