Эта часть пути прошла не так благополучно. Дважды колеса тяжелого прицепа застревали в ямах, и его совместными усилиями хозяина агрегата и Игоря приходилось оттуда выталкивать.
Едва мотоблок причалил к своему родному гнезду и Игорь вместе со стариком перенес Илью Андреевича в дом, к избе подъехала машина "Скорой помощи". Допотопная колымага с облупившейся краской и лысой резиной на колесах, взметнув облако пыли, остановилась именно там, где надо, — видимо, старушка толково объяснила приметы своей усадьбы. Из дряхлой машины выскочили вполне симпатичные люди в белых накрахмаленных халатах, и Игорь тут же повел их в дом.
Диагноз старика на удивление подтвердился. Врач, осмотрев рану, тоже заключил, что это черепно-мозговая травма и поэтому Илью Андреевича необходимо срочно госпитализировать. На специальных носилках главу экспедиции перенесли в "Скорую", врач кивнул Игорю на место в кабине, и, едва мальчик успел поблагодарить старика и старушку за помощь, "неотложка", С трудом развернувшись в тесном переулке, понеслась в больницу.
— Хорошо, бензин был! — облегченно вздохнул водитель, выруливая с проселочной дороги ·на шоссе. — А то бы приехали мы к вам в следующем тысячелетии!
Больше в машине до самой больницы никто ни о чем не говорил, потому что колымага ужасно скрежетала и гремела всеми своими разболтанными за годы службы гайками, так что даже думать в такой обстановке было трудно. Мимо, сливаясь в одну сплошную полосу, мелькали по-прежнему солнечные полянки и перелески. Но теперь они уже не казались Игорю такими привлекательными и радостными, как раньше.
В больнице, поскольку пациент еще не пришел в сознание, у мальчика выяснили адрес Ильи Андреевича и его, Игоря, адрес. Особенно настойчиво медсестра выспрашивала у Игоря, не было ли у их руководителя карточки медицинского страхования, но мальчик ничего толкового по этому поводу сказать не мог.
— Лечить мы его все равно будем, — решил главный врач, который заглянул, чтобы решить, насколько серьезна травма. — Ничего, — потрепал он Игоря по плечу, — вроде рана у твоего знакомого неглубокая. Конечно, сделаем рентген, там будет виднее. Но надеюсь, через неделю он будет на ногах. Да, кстати, я слышал, что это не несчастный случай, на вас напали.
— Да, — подтвердил Игорь. — Какая-то бешеная троица.
— Тогда подожди, не уходи, — нахмурился главврач. — У меня как раз нужный человек.
Он, правда, сюда по другому делу приходил, но это не: важно. Посиди-ка пока тут…
Он вышел в коридор, и через минуту медсестра взяла Игоря за руку и отвела в кабинет главврача. Там, кроме хозяина, скромно заняв край кушетки, застеленной полиэтиленовой пленкой, сидел сержант милиции — сухощавый мужчина лет пятидесяти. В первую очередь обращали па себя внимание его мешковатая форма и большие крестьянские руки. Однако стоило присмотреться к незнакомцу, и образ этакого недалекого служаки рушился из-за его хитроватых, с ироничным прищуром глаз цвета спелой смородины.
— Ну так чего у вас произошло, парень? — начал он расспрашивать мальчика, едва тот, зябко поджав под себя ноги, примостился на стуле.
— Одну минуту, — прервал дознание главврач. — Маргарита Степановна, обработайте ранки. Видите, у мальчика все руки и ноги изрезаны.
Медсестра кивнула, достала из стеклянного, сверкнувшего хищным хирургическим светом шкафчика вату, перекись водорода и быстро протерла все ранки на теле Игоря.
С Пал Палычем — сержантом речной милиции — Игорь беседовал чуть не с полчаса и узнал для себя, вероятно, — больше интересного, чем представитель закона почерпнул из его рассказа. Оказалось, что милиция сталкивалась с бандой "Черной акулы" — именно так величаво называли свой катер речные пираты — уже не в первый раз. В основном все сводилось к мелкому хулиганству. Парни чистили садки рыбаков, снимали взятки меда с местных пасек и грабили туристов, забирая у них, как правило, дорогое снаряжение. Однако не все их жертвы оказывались трусами, кое-кто начинал оказывать сопротивление, и тогда бандиты зверели прямо на глазах.
Месяц назад "черные акулы" избили туристов, сплавлявшихся вниз по Угре. Потом ночью чуть не утопили рыбака, что дежурил около своих сетей, не желая делиться нехитрым уловом, с которого, собственно, и кормился, с кем-нибудь еще. Двумя десятками километров ниже был ограблен краеведческий музей, откуда вынесли все акварели местного, набирающего популярность художника. Прямо приписывать это дело "черным акулам" было нельзя, но сержант, по его собственному выражению, "нутром чуял, что это их рук дело". Пострадали также несколько дач богатых москвичей, стоянка катеров в одном курортном месте, где "черные акулы" заперли сторожа в будке, сняли все приличные моторы и даже сподобились угнать два водных мотоцикла.
— Так что ж вы их не схватите? — возмутился Игорь.
— Не все так просто, — провел Пал Палыч пальцем по засаленному околышку старенькой фуражки, которую теребил в руках. — Раньше все это на мелкую хулиганку списывалось: мол, когда зацепим этих гавриков, тогда сразу за все их грешки и поговорим. Мне ж никто в управлении для задержания хулиганов бригады спецназа не выделит, правильно? Если б они убили кого или какую-нибудь "шишку" ограбили, тогда, конечно, другое дело. А так справляйся сам. А как я их задержу, ежели у них две "Ямахи" стоят, а у меня по штатному расписанию — мотор "Вихрь", который уже двадцать лет назад пора было списывать. Потом, у них тут на реке своя обширная агентура. Но рано или поздно они у меня допрыгаются, — пообещал сержант, и Игорь почувствовал, что это не пустые слова, призванные его успокоить, а давно выношенное решение.
— Тебе куда, парень, возвращаться-то надо? — вдруг спохватился милиционер. — Туда, в деревню, как ее.
— Стрелковку, — подсказал главный врач.
— Да, там лодка осталась. И сестра моя.
— Ну пошли, что ли, подброшу я тебя, — смилостивился сержант.
Когда они выходили во двор, напряженно размышлявший Пал Палыч пробурчал себе под нос:
— А ведь награбили эти субчики уже немало. Только вот где они все держат? Где, а?
— А если прочесать речку? Не могут же они куда-то далеко это все свозить?
— Поди ее прочеши, — оправил китель сержант. — Тут, знаешь ли, столько всяких заводей, ущелий, урочищ — танковую дивизию распихать можно — и не найдешь. Да и потом, протяженность-то какая — сегодня они в Калуге продуктовую лавку бомбанут, а завтра, смотришь, уже в Серпухове объявились. Так и гоняй за ними по реке — туда-обратно. Пару раз прямо мимо меня, мерзавцы, проскочили. Хохочут. Но ничего, рано или поздно найду я тот тайник, где они чужое добро прячут, поймаю с поличным — вот тогда им не поздоровится. В суде им, я думаю, по нынешнему времени на полную катушку впаяют. Тем более когда дело уже до травм, — сержант кивнул в сторону больницы, — доходит. Ну, садись. — Милиционер открыл дверцу потрепанного "газика". Поехали в Стрелковку, а то мне еще протокол оформлять.
Сержант высадил пассажира у обочины проселочной дороги, написал на клочке бумажки телефон и попросил Игоря, если он вспомнит что-то важное из того, о чем переговаривались парни, позвонить. Игорь согласно кивнул и быстрым шагом отправился разыскивать место их стоянки — уже темнело, и Женьке одной у реки явно было не по себе. По пути, когда он готов уже был выйти в поле, его перехватила старушка из дома на околице и, сунув ему на ходу пластиковую бутылку с теплым парным молоком, краюху хлеба и несколько огурцов в старом целлофановом пакетике, перекрестила и отпустила с миром.
Игорь брел по полю, казалось, целый час.
Казалось, силы совсем его оставили и, если бы не Женя, он так и лег бы в какую-нибудь борозду и уснул. Но нужно было идти к сестре, успокоить ее. И решить — что же делать дальше.
Тем временем солнце, которое уже испуганно нырнуло за верхушки сосен, проваливалось все глубже в трясину ночи. Стало так темно, что Игорь перестал различать кромку, которая отделяла конец поля от спуска к воде. Не желая полететь вверх тормашками, он пробирался вперед очень осторожно и пару раз открывал было рот, чтобы позвать Женю, но потом из чувства мальчишеского стыда останавливался — ему казалось несолидным искать сестру таким образом.