Утверждение, будто «расовое смешение вредно», профессор Холдейн относил к «широко распространенным предрассудкам и заблуждениям», которые он подверг аргументированной критике.
А каково мнение советских специалистов?
— Думаю, такой опасности нет, — заявил в интервью журналу «Наука и жизнь» профессор Ю. Вельтищев, директор Московского научно-исследовательского института педиатрии и детской хирургии Министерства здравоохранения РСФСР, отвечая на вопрос: грозит ли человечеству ухудшение генофонда? — И прежде всего потому, что неуклонно растет численность населения. Именно в этом буржуазные ученые видят угрозу эволюции человека. У нас противоположная точка зрения. Развитие транспорта, связи сокращает расстояния и благоприятствует гетерозису — смешению генетического фонда благодаря тому, что в брак вступают люди различных популяций. Несходство их наследственных программ обеспечивает возможность бесконечного комбинирования генов, что улучшает генофонд. Ибо нет ничего опаснее, чем кровное родство отца и матери.
Подобные высказывания интересны для нас не только сами по себе. Они интересны еще и тем, что наглядно демонстрируют, сколь важен союз самых разных наук в решении актуальнейших задач. Демографические аспекты проблемы (рост населения, миграции, браки) неразрывно связаны с генетическими (генофонд человечества, его судьбы) и медицинскими (борьба с наследственными болезнями).
Именно такой — комплексный — подход позволяет обосновать серьезные возражения Странскому. Все говорит за то, что 3-процентный уровень младенческой смертности — не «роковой» предел ее снижения. Учитывая уже имеющийся опыт ее падения до 1,5 процента, нынешние демографы ратуют за еще меньшую цифру. Например, 1,3 процента для СССР — по прогнозам на 2000 год, когда предполагается устранить грозящие грудным детям инфекции, пневмонии, болезни пищеварительных органов. Это вполне реально. Но и это не предел.
— Итак, сдвиги в борьбе со смертностью тем заметнее, чем моложе поколение, к которому они относятся. Выходит, здравоохранение заботилось прежде всего о «привилегированном классе» — о детях, особенно младенцах?
— Да, но отнюдь не за счет внимания к другим возрастным категориям.
— А может быть, напротив, человеку нужна тем большая опека медицины, чем дальше тепличный мирок колыбели и нянек, чем ближе пора самостоятельности, беспокойный мир поисков и дерзаний, нервных и физических перегрузок?
— Многие почему-то думают: чем человек старше, тем беззащитней он перед смертью, особенно в пору «тревожной молодости». Но верно ли это?
Мы уже знаем: потери поколения (мужского) в первом десятилетии после рождения — менее 7 процентов. А во втором? Казалось бы, они должны увеличиться. Действительно, речь идет о самой динамичной поре развития, но прежде всего физического, опережающего интеллектуальное и нравственное формирование личности. Не за горами совершеннолетие, а для многих — конец иждивенчества, начало трудовой деятельности.
Вчерашние пай-мальчики, щеголявшие в коротких штанишках за ручку с мамой-папой, под неослабным надзором воспитателей, становятся все более независимыми, бойкими, ищущими любой повод для самовыражения, готовыми на все вопреки мелочной опеке старших, порой даже на инфантильно-безрассудные проделки, которые сами считают «безумством храбрых». «Переломный возраст — самый опасный», — вздыхают родители и учителя, не скрывая своей тревоги за здоровье и жизнь «этих сорвиголов».
Хорошая вещь интуиция! Но если полагаться только на нее, можно попасть и впросак. Даже в вопросах жизни и смерти, где мы, взрослые, столь часто мним себя знатоками, которым якобы ни к чему какая-то там демографическая «цифирь».
Что же говорит таблица? Второй 10-летний этап завершают 92 244 человека, но уже не из 100 000, а из 93 425. Иными словами, почти 99 процентов. Убыль — один из сотни. Это в семь раз меньше, чем на первом этапе той же длительности. Но почему?
Понятно, что наши «марафонцы» не просто взрослеют — они становятся все крепче, опытней. Но тогда, значит, на третьем десятке, когда любой из них уже не мальчик, но муж, человек куда более зрелый умственно и физически, горизонты и подавно безоблачные?
Опять-таки не стоит искушать нашу житейскую многоопытность, если под руками строгие данные статистики.