— Приказано, — строго повторил ефрейтор Комаров, — выступить на охрану границы. Боевая задача наряда…
Он слово в слово повторил, на какой фланг следовать, где расположиться, как поддерживать связь с соседними нарядами и дежурным, какое направление перекрывать в случае тревоги.
И вот уже с улицы в плотных, сгустившихся сумерках послышалась команда:
— Заряжай!
Лязгнули сухо затворы. Четкие, но тихие шаги на вымощенной бетонными плитками дорожке вдруг сменились гулкими ударами твердо, на полную ступню опускаемых ног. Солдаты строевым шагом приблизились к обелиску между деревьями, видневшемуся в пучке света, падающего из окна, и разом остановились. Тишина. Сейчас они выйдут на дозорную тропу, которая хранит след их мужественного предшественника.
И снова тот же гулкий, усердно печатаемый шаг и лишь за воротами заставы — обычный, быстро удаляющийся.
— Кто поведет следующий наряд? — спрашиваю возвратившегося Олейняка.
Капитан заглядывает в график.
— Александр Башманов, сержант. Специалист он у нас редкий, таких пока немного. На службу ходит со сложным и хитро устроенным прибором. Без солидной подготовки его не применишь — тут и теория, и практика нужны. Не просто всякие там ручки вращать, а соображать в физике, знать ее законы… Времена, когда пограничник рассчитывал только на помощь овчарки, давно прошли…
Разговорился сержант Башманов не сразу. Понять его, конечно, можно было: техника, с которой он имеет дело, не только хитрая и сложная, но и деликатная. Как о ней расскажешь? Что требуется от него в наряде? И видеть, и слышать в любое время суток и при любой погоде. Главным образом темными ночами и в ненастье. Правда, ветер и дождь создают помехи, но выбери позицию умело — и их не будет.
— Пограничник я, можно сказать, ночной, — шутит Башманов, — вся служба в темное время. Трудно было, пока не привык. А потом ничего, втянулся, будто так и надо. И ночь уже вроде бы как и не ночь. Дадут выходной — до утра не заснешь. Ночи тут особенные, темнища — в двух шагах ничего не видно. Вдобавок места низкие: болота да кустарники… Но получается вроде бы надежно. Настоящие нарушители, правда, мне пока не попадались, а вот учебных, посланных с целью проверки, засекал.
— Его уже много раз поощряли, — поспешно вставляет капитан Олейняк, прислушиваясь к скупому рассказу сержанта. — Признан лучшим старшим пограничного наряда. Специалист второго класса. Готовится сдать экзамен и на первый. Кроме того, помощника своего подтягивает, ефрейтора Василенко, теорию с ним штурмует.
4Ночь на участке заставы снова прошла без происшествий. На рассвете капитан Олейняк, как и прежде, выслал наряд проверить контрольно-следовую полосу. Сам же засобирался в тыл, к своим добровольным помощникам.
Выходим на крыльцо. Из-за крайней избы недалекого отсюда поселка выкатился ярко-оранжевый диск солнца. Облитые его ранними лучами деревья кажутся золотистыми.
— Конечно, понимаю, — продолжает начатый разговор Олейняк. — Вам бы хотелось увидеть заставу, так сказать, в чрезвычайной ситуации. — Он помолчал, удерживая на лице все ту же лукавую улыбочку. — Скажем, наряд, осматривающий контрольно-следовую полосу, вдруг обнаруживает след нарушителя. Я поднимаю заставу «в ружье», выбрасываю на линию границы группы прикрытия, ставлю задачу добровольной народной дружине, докладываю в штаб отряда… И пошло… Короче говоря, у вас на глазах развертывается самая настоящая поисковая операция. Занимательно! Нас, пограничников, больше устраивает, когда на границе не случается происшествий. Главное в нашей службе — труд. Ежечасный, каждодневный, лишенный внешнего эффекта. Требующий полной отдачи сил. Не только физических, но и духовных. Каких больше — определить невозможно.
Олейняк помолчал, собираясь с мыслями, вспоминая что-то, видимо, уже далекое, и, слегка щурясь под упавшими на его лицо лучами утреннего солнца, продолжал:
— Я ведь за свои девять пограничных лет повидал многое. Где только не служил! Начинал в Заполярье, потом — Средняя Азия, потом — Закавказье, Карпаты и так далее… География обширная. И повсюду жизнь состояла из обычных трудовых будней, внешне так схожих… Те же ночные бдения, ежедневные хождения по дозорным тропам, тщательный осмотр местности. Человеку постороннему, не пограничнику, это может показаться слишком однообразным и скучным, но мы, представьте себе, не скучали. Каждый выход на границу — это своего рода испытание, проверка твоих сил, как физических, так и духовных. Тебе бывает даже самому интересно увидеть, на что способен. И если иной раз что-то не так вышло, в чем-то оплошал — такое в душе недовольство на самого себя разыграется, что потом, в следующий раз, откуда только и ловкость, и черт знает какие силы возьмутся! Помню, стажировался я в Талышских горах. Как курсанта, начальник заставы послал меня ночью проверить службу нарядов. Ночи в горных ущельях темнющие. А тропы узенькие, крутые, все камни да камни. И — то вверх, то вниз… До того я каждую тропочку помнил, что мог с завязанными глазами по участку пройти. Чем не романтика!