Сейчас они, привыкшие к этакой небрежности в одежде и переставшие замечать ее, почувствовали себя неловко.
О той первой встрече с Яковом Терентьевичем Владимир Георгиевич Коммунаров рассказывал так:
«Когда увидел, что „Нахимов“ у него, „Красное Знамя“ и „Красные Звездочки“, орден Отечественной войны, обругал себя и других офицеров, которые, не зная человека, приклеили ему обидное: „академик“. Вот, мол, мы, курильчане, — моряки просоленные, а все остальные… так себе. Оказалось, юнги мы против него.
И одет как истинный морской офицер. Аккуратность в одежде — даже, я бы сказал, щеголеватость — традиция русского флота. Это мы малость расслабились, возомнили о себе, что на краю света живем, значит, особенные какие-то. Подумал я тогда: „Подтянуться нужно“. И не у одного меня такое мнение возникло. И другие потом говорили об этом. Перестали, в общем, в сапогах на танцы ходить, да и на корабле только в море надевали. Не сразу, конечно. Кое-кто сопротивлялся, но в конце концов все ошвартовались к одному пирсу».
Нелестные для себя выводы сделали и командир, и старпом в ту первую встречу. Они мысленно ругали себя за то, что, получив предупреждение, не смогли подготовиться. Стояли понурив головы. Напряженная пауза затягивалась. Нарушил ее Яков Терентьевич:
— Что, командир, на обед у тебя?
— Борщ, макароны по-флотски, компот. Крабы из японских сетей, у браконьеров изъятые, и наши челимы. На закуску.
— Что-что? Челимы?! Что ж, отведаем.
Челимы, местное название креветок, понравились Якову Терентьевичу, понравились и крабы, умело приготовленные коком. Первый раз в жизни отведал он и медвежатины. А после обеда, когда вестовой убрал со стола посуду и все закурили, попросил:
— Теперь расскажите о службе. Для меня все интересным будет. Многое, думаю, и новым.
— Браконьеры лезут густо, — после небольшой паузы начал капитан-лейтенант Дурманов. — За крабом. Много задерживаем. В сорок шестом первый в отряде счет открыли. Капитан-лейтенант Ветров на своем ПК задержал японскую шхуну. Иногда по две и по три за раз задерживаем, а корабль Героя Советского Союза старшего лейтенанта Владимира Никифорова один раз пять, другой раз сразу восемь шхун задержал.
— Тактику действий подробней, пожалуйста.
— Нахально шхуны себя ведут. Корпус у них крепкий, вот всякий раз и угрожают тараном. Чуть зазеваешься — ткнет в бок. Останавливаться они тоже не спешат по нашей просьбе, норовят в нейтральные воды выйти. Вот мы и приспособились так: идешь на него, он не сворачивает, и ты тоже, а метров за двадцать круто вправо или влево на борт ляжешь. Он еще не успеет изменить курс, а мы рядом. На ходу осмотровая группа прыгает. Когда застопорим ход шхуне, тогда уж подходим к борту.
— Были случаи нападения на осмотровые группы?
— Конечно. Если одна шхуна, не сопротивляется, как правило, а если две или больше — тут смотри да смотри. Только быстро их наши ребята в чувство приводят. Недавно на матроса Криушина кинулся японец с ножом, Криушин сгреб его — и за борт. Принял тот холодную ванну — успокоился.
— Как считаете, ни один браконьер безнаказанно не уходит или?..
— Бывает, только сети обнаруживаем, хозяина нет уже. Маловато нас еще.
Сказал Дурманов и осекся. Не принято здесь было говорить о том, что не хватает все еще кораблей, что и по скорости они начинают уступать новым японским и другим иностранным судам. Традиция здесь такая сложилась: не числом, а умением и пограничной хитростью побеждать врага. С первых лет Советской власти эта традиция, с первых шагов морской пограничной охраны на Тихом океане.
Единицы плавсредств насчитывала тихоокеанская пограничная охрана: «Красный вымпел», «Боровский», «Менжинский», «Смычка», «Тревожный» и еще несколько сторожевых кораблей. Но каждое из этих судов являлось грозой для японских и американских браконьеров. Боевая история каждого корабля — это живая история пограничного флота.
Тихоокеанцы гордились тем, что именно «Боровский» первым из советских военных кораблей совершил большое заграничное плавание с севера на Тихий океан, куда был направлен в 1924 году для усиления охраны дальневосточной границы. Гордо пронес он флаг Советского Союза вдоль берегов Норвегии, Англии, Испании, Египта, Италии, Индии, Китая… Корабль вели прославленные моряки — бывший командующий Балтфлотом после Февральской революции 1917 года, бывший вице-адмирал А. С. Максимов, штурманы Н. А. Сакеллари и Н. Ф. Рыбаков. В составе команды были И. С. Юмашев, будущий адмирал, главнокомандующий Военно-Морского Флота, будущий адмирал Ю. А. Пантелеев и другие курсанты, проходившие на корабле штурманскую практику.
Служба «Воровского» на востоке началась с того, что он принял участие в изгнании японских захватчиков с Северного Сахалина. Вскоре он пресек попытку японцев захватить остров Птичий, а в 1925 году освободил от американских интервентов остров Ратманова. Каждый моряк-пограничник в подробности знал операцию «Воровского» по задержанию в 1930 году восьми японских шхун, среди которых была трехмачтовая шхуна с «профессором» японской разведки и 19 учениками разведывательной школы. Знали и другие столь же сложные и удачные операции, за которые правительство наградило командира корабля Балтийского, командира боевой части Бондаренко, старшин Чашухашвили и Чернуху орденом Красной Звезды.
Десятки моряков-пограничников, которые стали гордостью пограничного флота, прошли школу на «Воровском».
Нисколько не хуже «послужной список» и у «Менжинского», у «Красного вымпела» и других первых кораблей, начавших охрану дальневосточных границ. Традиции, заложенные ими: «малыми силами надежно прикрыть рубежи Отчизны», — жили и сегодня. Вот почему никто здесь не жаловался на недостаток сторожевых судов. Понимали: наберет силы страна, даст пограничникам в достатке новую прекрасную технику, а пока…
Пока тем, кто говорил о необходимости увеличить количество сторожевых кораблей, обычно отвечали известным суворовским изречением: «Не числом, а умением…» Вот и Дурманов, сказав: «Маловато нас еще», — ждал, что Резниченко ответит примерно так же. Но Яков Терентьевич после небольшой паузы проговорил задумчиво:
— Да, маловато. И класс не тот.
— Скорости бы добавить не мешало, радиолокацию не только на большие, но и на малые корабли поставить, — поддержал эту мысль Коммунаров. — Тогда и «Сева-Мару» прихватить смогли бы.
— Переправочная, наверное? — переспросил его Резниченко.
— Много их тут, переправочных, под браконьеров маскируются, — продолжал замполит. — Сразу же после войны корабль Голубева «Туа-Мару» задержал. Крупным хищником оказался. А потом сколько их было! Тут глаз да глаз при досмотре нужен. Недавно вот шхуну задержали, шхуна как шхуна, смотрим, и крабы, и краболовные сети: браконьеры самые обыкновенные. Но синдо — и хозяина, и капитана они так зовут — вроде бы даже рад, что акт на него как на браконьера составляют, все ладошки складывает, в пояс кланяется. Э нет, перепроверить, думаем, нужно. Осмотрели с пристрастием, от киля до клотика — и результат: фотоаппарат, пачки советских денег, карта советских островов с какими-то пометками. Потом уже выяснилось, что два члена команды «краболова» — американские разведчики, а пометки на карте — места возможных высадок.
Или взять хотя бы корабль Долгачева. Он «Отори-Мару-2» разоблачил. Остановил ее в наших территориальных водах, а вблизи в море выловили переметы с радиобуями. Отказывался капитан от перемета, но капитан-лейтенант Журавлев и старшина 2-й статьи Рожков (они были в составе досмотровой группы) заметили на стене рубки, возле радиопеленгатора, цифры, написанные мелом: 5-Л-122, № 2-1554, 5-Ф-122. Такие же цифры увидели пограничники и в записной книжке, которую нашли под матрацем капитанской койки. Проверили. Оказалось: частота и позывные радиобуя. Против таких улик ничего не сделаешь. Токуда Сигэру, капитан шхуны, признался, что переметы поставил на крабов он. А радиобуи установил, чтобы, вернувшись, по их сигналам найти переметы.
— Много, конечно, обезвредили мы шхун, но, повторяю, не под силу иные шхуны нам, — вновь заговорил командир корабля. — Знаем, что «Фуку-Мару-5» переправочная, а взять не можем. Заштормило море — мы уже не ходоки, а она на полной скорости идет, бурун за кормой нам остается. Или та же «Сева-Мару». Кто из нас не мечтает задержать эту белобокую коварную красавицу, но увы…