Николас подавил смешок и свернул разговор об альвессе.
-- Девин, я рад, что ты жив. Хотя в первый момент, когда тебя увидел, появилось желание настучать тебе по башке.
-- Еще успеешь. Дай сначала оправиться.
Я попросил рассказать, как обстоят дела в Бюро. От друга узнал историю Софии и Браза, о приговоре, вынесенном ему и его сообщнику-альву, о том, что рано поутру казнь была приведена в исполнение.
-- Жаль, не увидел, какого цвета душа у этого негодяя. Наверное, чернее сажи.
-- Главное, преступник получил по заслугам, а тебя оправдали. Жизнь постепенно налаживается, -- оптимистично заключил Росс и как бы между прочим добавил: -- Утром виделся с Алексис.
-- Счастливчик! -- саркастически хмыкнул я.
Думал, Брук будет первая, кто придет меня навестить. И, как обычно, ошибся. Хотя еще вчера она из кожи вон лезла, пытаясь защитить меня перед Блейком, демонстрировала заботу и участие. Наверное, никогда не научусь понимать эту женщину!
Николас почему-то скис.
-- Она тебе так и не написала?
-- Не написала о чем?
-- Алексис взяла бессрочный отпуск. Сегодня она уезжает.
Меня так и подбросило с кровати. Поморщился, ощутив острую боль в груди. Проклятые переломы!
-- Куда?!
-- Не в курсе, -- неохотно отозвался Ник. -- У нее вроде поезд в четыре.
Я решительно скинул одеяло.
-- Нет, Девин, это плохая идея! -- попытался вразумить меня приятель. -- Врач прописал постельный режим.
-- К черту врача и твои советы, -- не размениваясь на нежности, огрызнулся я.
Игнорируя зудение друга, кое-как собрался. Часы на каминной полке отбили три удара. Еще могу успеть.
В коридоре к ворчащему Нику присоединилась охающая мать. Даже Хэтч осмелился что-то вякнуть. Прикрикнув на спевшуюся троицу, велел подать экипаж. Но Маделин, отличающаяся редким упрямством, загородила мне дорогу и, уперев руки в боки, пафосно заявила:
-- Только через мой труп!
-- Ну, матушка, трупов уже в избытке. -- Я легко подвинул хрупкую альвессу, спустился на первый этаж и, столкнувшись с жующим сэндвич Сетом, сказал: -- Шевелись. Едем на вокзал.
Кучер проглотил остатки позднего ленча и, не задавая лишних вопросов, поспешил на улицу под низвергающийся дождевой водопад. Из холла доносились причитания матери, перемежающиеся с несмелыми попытками Николаса ее успокоить.
Экипаж на предельной скорости несся по шумной столице, разрывая холодный пьянящий воздух. Сет подстегивал лошадей, вклиниваясь своими криками в многоголосье стихии. На вокзале царила привычная суета. Я стоял, обтекаемый ни на миг не останавливающимся людским потоком, оглядывался, пытаясь увидеть ее. От мелькающих повсюду лиц рябило в глазах. Зажмурился, стараясь справиться со слабостью. Приказал себе не раскисать и ринулся на перрон, увлекаемый галдящей толпой. Кто-то с силой пихнул меня в бок, и я чуть не потерял равновесие.
Снаружи плескался сумрак, разбавляемый лишь отблесками газовых фонарей. Крупные капли барабанили по навесам, взрываясь множеством ледяных брызг, пузырились на платформе, хлестали по крыше Миствильского экспресса, словно подгоняя поезд скорее трогаться в путь. Алексис стояла под зонтом, нисколько не страшась осеннего ненастья, и равнодушно следила за действиями носильщика, затаскивающего ее саквояж в вагон. Вокзальные часы показывали без трех минут четыре.
Я окликнул ее и перешел на бег, пробиваясь через столпившихся на перроне провожающих и отъезжающих. На какой-то миг почудилось, что Алексис утратила присущую ей безмятежность. Она была в смятении. Или же неровный свет фонаря, выхвативший ее из серой безликой массы, сыграл со мной злую шутку. Потому как, приблизившись к ней, увидел на лице так хорошо знакомую мне улыбку уверенной в себе женщины, которую не так-то просто лишить душевного равновесия.
-- Зачем ты приехал? -- Брук еще сильнее сжала ручку трости.
Это был вопрос, на который я и сам не знал, что ответить. Хотел попрощаться? Или попытаться ее остановить? А может, просто увидеть... В последний раз. Хаос, царящий в моем сердце, мешал разобраться в себе, разложить все по полочкам рационализма, начать снова мыслить трезво.
Я так и не смог подобрать нужных слов. Просто стоял, глядя ей в глаза, не способный признаться ни себе, ни ей в чувствах, не разгаданных мной до конца.
-- Девин... -- Девушка оглянулась на поезд. -- Мне пора.
Я удержал ее за руку и почувствовал дрожь холодных пальцев.
-- Надолго уезжаешь?
Она потупила взор и тихо проронила:
-- Полагаю, что навсегда. -- Отступила назад, будто боялась, что я сейчас поволоку ее обратно в здание вокзала, а оттуда уже насильно увезу к себе домой.
Голос проводника, поторапливающего пассажиров занять свои места, диссонировал со звуками непогоды.
-- Еще увидимся? -- как последний глупец, цеплялся я за несуществующую соломинку.
Алексис горестно улыбнулась:
-- Прощайте, мистер Уистлер.
И заспешила по платформе, стуча каблучками. Закрыв зонт, приняла предложенную руку проводника, обернулась в последний раз. А потом исчезла в вагоне, мазнув по ступеням тяжелым шлейфом.
В небо взвилась тонкая струйка дыма. Колеса застучали по рельсам. Сначала медленно и лениво, но с каждой секундой все увереннее набирая обороты. Дождь продолжал плести унылую песню, обдавая своим холодным касанием. Еще долго я стоял на перроне, глядя вслед удаляющемуся экспрессу, чувствуя, как что-то важное покидает меня навсегда.
***
Адам Блейк шел во главе молчаливой процессии, неспешно взбирающейся по винтовой лестнице. Начальник Бюро расследований первым достиг вершины, рванул ворот рубашки, сдавившей горло, тщетно пытаясь справиться с отдышкой. Столь длительные восхождения не входили в его привычку. Что ни говори, годы давали о себе знать.
Прижав ладонь к прибору, дождался, когда двери раскроются, и почтительно отступил, давая возможность членам Совета первыми войти в святая святых. Замыкал шествие Николас, впервые в жизни удостоившийся чести лицезреть тех, в чьих руках находилась практически абсолютная власть. Но получив такие привилегии, Росс откровенно робел и не отваживался поднять глаза, предпочитая изучать черно-белые, похожие на шахматную доску плиты.
Блейк приблизился к одной из ячеек. Наклонился и, взяв темный футляр, протянул его Эзерайе Рейфилду, не так давно получившему место в Совете. Мужчины сгрудились вокруг альва.
Прошло несколько томительных минут прежде, чем маг оторвался от изучения артефакта. Его голос, усиленный эхом, заполнил помещение:
-- Это не медальон Льюиса. Мистер Блейк, -- холодные серые глаза вперились в начальника Бюро, -- это подделка!
У Адама мурашки побежали по коже.
-- Ничего не понимаю, -- растерянно прошептал он.
Николас судорожно сглотнул, представив, чем это может для них обернуться. Остальные присутствующие продолжали хранить молчание, сгущая тем самым и без того напряженную атмосферу.
Всучив оторопевшему мужчине жалкую имитацию, Рейфилд раскрыл небольшой кожаный чемоданчик, извлек оттуда складное непрезентабельного вида зеркало и положил его на пол.
-- Отойдите! -- скомандовал он.
Члены Совета расступились. Росс потянул назад начальника, пребывающего в каком-то жутком трансе. Когда же Адаму открылись события, несколько часов назад произошедшие в хранилище, -- появление Наблюдателя Уистлера, подмена украшения и его поспешный уход -- тот окончательно лишился дара речи.
Зато Николас громко воскликнул:
-- Но это же невозможно! Девин не мог здесь находиться!
-- Решите это! -- наконец отмер глава Совета, бросив на Блейка уничтожающий взгляд, и первым покинул башню. За ним последовали остальные.
Узловатые пальцы начальника вцепились в руку подчиненного.
-- Найди его немедленно! -- настолько громко и пронзительно прозвучал приказ, что в окнах задрожали стекла. -- Найди и приведи этого безумца ко мне!