— Ты должна спать.
— Ты вернешься в кровать? — Кейт запустила руки ему под халат и погладила твердую грудь.
— Вернусь, — Гейдж взял ее ладонь своими обеими и потянул к ближайшему стулу. — Но сначала мне нужно с тобой поговорить.
— Что случилось? — она позволила ему вести ее, но ей очень не нравилось выражение его лица.
— Я продолжал думать о проведенном эксперименте. Я сделал аудиозапись и послал по электронной почте своему доверенному лицу в Берлине. Я попросил перевести текст.
Кейт зачесала волосы со лба и внезапно почувствовала холод.
— Я не понимаю, почему говорила на языке, которого не знаю.
Повернув к ней монитор, Гейдж нажал на кнопку.
— Смотри, — на экране появилась запись лежащей на койке Кейт. Затем на видео она выгнулась всем телом и из нее потоком полились слова.
— Я не могу это объяснить, — она схватилась за горло.
С мрачным видом Гейдж остановил воспроизведение.
— Ты говоришь о тестах над людьми. Об ампутации конечностей. О заморозке людей в баках с водой. О вскрытиях и экспериментах.
— О том, что видела в лаборатории Ливена, — сглотнула Кейт.
— Я так не думаю, — покачал он головой и сжал губы в жесткую линию.
— А чем еще это может быть? — нахмурилась Кейт.
— Ты излагаешь данные так, будто сама управляешь экспериментами. С использованием научных терминов, — она прижала руку к животу, но Гейдж продолжил. — Ранее ты упоминала вещество, тестируемое учеными Ливена.
— Да. Полигель или что-то в этом роде.
— Он называется полигал. Разработан нацистами во времена Второй Мировой войны. Производится из пектина свеклы и яблок. По задумке, он должен был ускорять процесс коагуляции, чтобы в случае ранений у солдат повышался шанс на выживание.
— Не понимаю. Какое он имеет отношение к Ливену?
— Нацисты тестировали полигал на пленных концлагерей. Отвечал за эксперименты доктор Зигмунд Рашер1. Он вводил препарат заключенным после того, как ампутировал им конечности.
— Ливен в своих лабораториях воссоздает эксперименты нацистов, — «несчастные люди». Желчь имела отвратительный привкус и обжигала горло.
— Нет. Полигал не работает. И никогда не работал. Также ты упомянула эксперименты по заморозке. Нацисты проводили их в попытке найти способ помочь выжить своим пилотам в случае крушения над Северным морем.
— Я ничего не понимаю, Гейдж, — Кейт потерла замерзшие руки друг о друга.
— Ты сказала, что твоя бабушка была немкой и похитительницей душ.
— Да, — мышцы ее живота напряглись так сильно, что она почувствовала боль.
— Что ты знаешь о ее родителях? О прабабушке и прадедушке.
— Бабушка почти ничего о них не рассказывала, — пожала плечами Кейт. — Их убили нацисты, когда она была совсем маленькой. Ее удочерили, а потом семья переехала в Австралию.
Подняв ручку, Гейдж уставился на нее, будто в ней был сосредоточен смысл его жизни.
— Скажи мне, — схватила его за руку Кейт.
— Воспоминания об экспериментах не твои.
— Что ты имеешь в виду? — сказанное не имело смысла. Она медленно моргала, пытаясь собрать картину воедино.
Опустив руки ей на плечи, Гейдж погладил прохладную кожу.
— Ты когда-нибудь слышала о генетической памяти?
— Ты говоришь об инстинктах? Как маленькие черепахи, едва вылупившись, уже знают, что нужно ползти к воде?
— Отчасти. Инстинкт — это склонность живого организма вести себя определенным образом. Большинство людей считают генетической памятью знания, данные нам при рождении и существующие до обретения опыта. Они закладываются в гено́м на протяжении многих поколений.
— Ты в это веришь? — Кейт наблюдала за ним.
— Верю. Но некоторые радикальные ученые думают, что есть и другой вид генетической памяти. Еще один, более точный, когда ребенку могут быть переданы конкретные воспоминания.
«Этого просто не может быть», — ее мозг вращался, пытаясь придти к осмыслению.
— Хочешь сказать, в меня заложены воспоминания о нацистских экспериментах, проведенных моим предком?
— Я считаю, что ты — прямой потомок доктора Зигмунда Рашера.
Кейт вскочила на ноги так стремительно, что повалила табурет.
— Нет, — она попятилась от Гейджа.
— И думаю, в тебе заложено знание обо всех его экспериментах. Включая то, как превратить человека в аномалию.
Кейт покачала головой. Ей казалось, что пол уходит из-под ног. Она ухватилась за край стола. Зло просто не может быть заложено в ее ДНК.
— Это безумие.
— Ливен ищет способ создавать аномалии. И хочет получить от тебя информацию.
Кейт отвернулась. Ей хотелось бежать и никогда не останавливаться.
— Мы не знаем, как Рашер добился успеха. Но знаем, что до войны было очень мало аномалий, а после — тысячи.
Замерев на месте, она медленно повернулась.
— Ливен хочет получить меня, чтобы создать свою личную армию аномалий.
— Армию солдат, которые будут исполнять его приказы без необходимости бить их и пытать. Ливену не нужен твой дар, Кейт. Ему нужны твои воспоминания. Воспоминания, закодированные в твоей крови.
На подкашивающихся ногах она прошла обратно и рухнула на табурет.
— Мой предок — сумасшедший. Человек, убивший тысячи людей.
— Ты — это ты, — Гейдж опустился перед ней на колени. — Ты ничем не похожа на Рашера.
— Мне никогда не сбежать от Ливена, — волной накатило ужасающее понимание. — Как можно избавиться от того, что заложено в плоти и крови? — Кейт обняла себя руками.
— Мы найдем способ, — Гейдж встряхнул ее. — Вместе.
И она знала, что он имел в виду каждое произнесенное слово. Гейдж не остановился бы в своем поиске. Однако задача могла оказаться из тех, которые не под силу решить даже гениальному доктору Уокеру.
Кейт позволила ему притянуть ее в объятия. Он был таким теплым, но даже в его руках она по-прежнему тряслась от холода. Ей казалось, что они отдаляются друг от друга.
Ливен никогда не прекратит преследование. Если остаться здесь, под угрозой окажется Приют и все его жители. Кейт крепко вцепилась в Гейджа и, скрывая слезы, уткнулась лицом ему в шею.
Она видела только один способ скрыть свои воспоминания — смерть.
***
Гейдж сидел в кабинете Кэла и выстукивал ногой дробь по полу. Сам Кэл, с мрачным видом сцепив перед собой руки, сидел за своим столом. Мара стояла у него за спиной, и в ее зеленых глазах полыхал гнев.
— Способ сделать из обычного человека аномалию скрыт в голове Кейт? — Кэл нахмурился сильнее. — Господь милосердный.
Гейдж видел, как Кейт дернулась — вздрогнула так легко, что остальные даже не заметили. Понурив плечи, она стояла у распахнутых французских дверей на террасу. Вот только Гейдж не думал, что Кейт сейчас в состоянии любоваться открывшимся видом.
— Но Ливен не знает, как получить доступ к воспоминаниям, ведь так? — спросила Мара.
— Еще нет, — Гейдж не отводил взгляда от Кейт. Казалось, после тех украденных часов наедине друг с другом прошла уже целая жизнь. Господи, как же хорошо было держать Кейт в своих руках. Она была словно рождена для его объятий.
Гейдж по-прежнему терзался чувством вины. Кейт все еще была уязвимой и, несмотря на ее силу, хрупкой. Ему вообще не стоило к ней прикасаться. И уж тем более думать о том, как сильно он хочет снова заняться с ней любовью.
Но Гейдж чувствовал, что она отдаляется. Они находились в одной комнате, но между ними пролегли сотни километров.
Он заставил себя перевести взгляд на Кэла.
— В конечном итоге Ливен найдет способ. На него работает несколько очень хороших ученых и…
— Не называй этих Франкенштейнов хорошими, — резко обернулась Кейт.
«Черт возьми». Нужно осторожнее подбирать слова.
— Да, они нравственно развращены, но при этом гении. Эксперты в своем деле. Вопрос времени, когда они найдут способ получить доступ к генетической памяти.