Что это? Душа бессмертна. Разве не так всегда проповедовал Хант? Она смеялась над его черствыми, неинтересными проповедями, но сейчас она была полна надежды на то, что он говорил правду. И с этой последней мыслью сознание ее угасло.
— Мэри! Мэри!
Элджин держал на руках запеленатого младенца. Ее муж был по-прежнему красив, за исключением своего изуродованного носа, к которому, она не теряла надежды, еще может вернуться прежний вид.
— Эта девчонка у нас прямо-таки чемпион! — С этими словами он передал сверток няньке. — Ты молодец.
Мэри выдавила улыбку, не испытывая ничего, кроме смертельной усталости. Каждый дюйм ее тела ныл от изнеможения. Она попыталась поглубже вздохнуть, но едва сумела набрать в грудь глоток воздуха. Попыталась приподнять голову, но оказалось, что и на это у нее нет сил. Тогда она бессильно уронила ее обратно на подушку. Жизнь будто вытекала из нее. Но даже в этом состоянии она не могла не заметить, что восторги мужа звучат рассеянно, будто мысли его заняты совсем другим.
— Элджин, скажи мне, с ребенком что-то не так? Я хочу знать правду.
— Что ты. Гарриетт — ты, кажется, так хотела назвать ее? — здорова, словно хорошая лошадка, по крайней мере, так уверил меня наш доктор. А тебе нужно немного отдохнуть, и ты тоже поправишься.
— Я потеряла столько крови.
— Да, но это не опасно. — И он слегка улыбнулся.
Она, должно быть, так давно не спала. В комнате царил полумрак, но Элджин одет в костюм, в котором он выходит на улицу. По запаху она догадалась, что муж только что вернулся, еще не умывался и не переодевался к обеду.
— Элджин, ты не должен от меня ничего скрывать. Я требую, чтоб ты мне сказал всю правду. Я вижу по твоему лицу и слышу по голосу, что произошло что-то плохое. Это связано с Францией? Наполеон снова напал на Турцию?
— Нет, дорогая моя Полл. — Он смотрел на нее, будто прикидывая, сможет ли она вынести тяжесть известия. — Ты в силах выдержать новость?
— Конечно, конечно. Что может быть плохого сейчас, когда я знаю, что осталась жива и что мое дитя здорово?
Он вынул из кармана письмо и развернул.
— Я получил его сегодня после обеда. Наш «Ментор» по пути на Мальту потерпел крушение. Это случилось возле острова Кифера у южного побережья Пелопоннеса. Капитан и команда спасены, но все наши сокровища с Акрополя, все превосходные рисунки Лусиери и слепки, что были на борту, отправились на дно.
«Боги по природе своей насмешливы». Где она совсем недавно прочла эту фразу? В какой-то из старых книг? Телом она была слишком слаба, чтобы откликнуться на новость извне, а ее ум едва мог осмыслить грандиозность сказанного и еще менее его последствия. Неужели все их труды и денежные затраты пошли насмарку? Неужели она и Элджин лишили мир величайших из его сокровищ? Что же теперь будет с ее мужем? И с ней самой? Что скажут ее родители? Эти мысли проносились в ее усталом мозгу, когда она пыталась придумать, что сказать ему, как утешить. Но изнеможение взяло свое, ее желание утешить Элджина или притвориться разгневанной и бранить его испарилось.
— Элджин, дорогой, что же нам делать? — сказала она совсем тихо, пытаясь потянуться и взять его за руку.
Но он наклонился и сам взял ее холодную ладонь в свои теплые руки.
— Как что? Любой ценой пытаться добыть их.
Часть третья
Возвращение домой
На борту «Дианы», зима 1803 года
Пока Мэри рвало над миской, Мастерман отвела назад ее волосы и придержала рукава.
— Единственное, что изменилось, это, что в список пассажиров теперь вписаны мои чада, — сухо проговорила Мэри, переведя дух. — Хоть они, по крайней мере, не подвержены морской болезни.
— Вашу милость тошнит из-за волнения на море, а не из-за той отвратительной вонищи, которой несло от прежнего судна, — отозвалась Мастерман.