– Воистину нет, – отвечал Конхобар, ибо уже помнил о мальчике, что отправился следом, – что же заботит тебя?
И поведал тогда Кулан о псе, что сторожил его дом, да таком огромном, что ни путник, ни случайный прохожий не решался появляться поблизости, если снимали собаку с цепи. Силой стократ превзошел он любую собаку и признавал одного кузнеца.
– Отпустите же пса, пусть стережет он округу, – сказал Конхобар.
Спустили пса с цепи и, быстро обежав окрестности, направился он к холму, где обычно лежал, сторожа дом, и улегся, положив морду на лапы. Воистину грубым, угрюмым, воинственным, диким, жестоким и бешеным был его облик!
Между тем юноши оставались в Эмайн, пока не пришло всем время расходиться. И отправился каждый из них к отчему дому, а кто и к приемным родителям. Мальчик же пустился по следам воинов и вскоре завидел жилище кузнеца Кулана. Коротая время в дороге, развлекался он играми. На зеленом лугу, близ самого дома далеко вперед забросил мальчик свои игрушки, оставив лишь шар, и в тот самый миг учуял его пес и всю округу огласил своим лаем. Не на пир зазывал пес ребенка, а жаждал его проглотить целиком, сквозь огромное горло, широкую грудь до желудка. Нечем было мальчику защищаться, и тогда с такой силой метнул он свой шар прямо в открытую пасть собаки, что прошиб ее насквозь, выворотив кишки. Потом ухватил он ее за лапы и ударом о камень разорвал в клочья, устлавшие землю.
Меж тем услыхал Конхобар лай собаки и молвил:
– О, воины, лучше б и вовсе не быть нам на этом пиру!
– Отчего же? – воскликнули разом улады.
– Да ведь сгубил сейчас пес того мальчика, что решил идти следом за нами, сына моей сестры, Сетанта, сына Суалтайма.
Немедля вскочили улады и, хотя двери дома были отворены, все устремились в поле за ограду. Прежде других подбежал Фергус к мальчику, поднял его на плечо и поднес к Конхобару. Кулан же, пойдя за другими, увидел останки собаки. Дрогнуло сердце в груди его, и, воротившись обратно, промолвил кузнец:
– Рад я приветствовать сына твоих отца и матери, хоть и не добрый случай привел тебя самого, о, мальчик.
И спросил тогда Конхобар, что прогневало Кулана.
– Лучше бы вовсе не звать мне вас в дом да не потчевать питьем и кушаньями, ибо отныне добро мое ровно что пустошь, а припасы уж не пополнятся. Верного слуги лишили вы меня, что стерег стада и отары моего скота, – отвечал Кулан.
– Не печалься, о Кулан, – сказал тогда мальчик, – рассужу я это дело по справедливости.
– Что же решил ты, о, мальчик? – спросил Конхобар.
– Коли отыщется в Ирландии щенок того же семени, что эта собака, – ответил тот, – обещаю растить его, покуда не станет служить он, как было и прежде. А до этой поры сам я, как пес, буду беречь его, землю и скот.
– Лучше и не придумаешь, мальчик, – сказал на это Конхобар.
– Да и мне самому не решить бы вернее, – промолвил Катбад, – отчего бы теперь не носить тебе имя Кухулин?
– Нет, – ответил мальчик, – больше мне по душе мое старое имя, Сетанта, сын Суалтайма.
– Не говори так, о мальчик, – сказал Катбад, – ибо всякий в Ирландии и Шотландии прослышит про это имя и не сойдет оно с уст людей.
Согласился мальчик взять это имя, да так с тех пор и пристало оно к нему после расправы с псом кузнеца Кулана.
– И совершил он этот подвиг, – молвил Кормак, – убив кровожадного пса, с которым войска и отряды боялись стоять по соседству, на исходе шестого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, срубить этот шест и убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.
И сказал тогда Фиаху, сын Фир Аба: Спустя год вновь отличился тот мальчик!
– Чем же? – спросил Айлиль.
– В ту пору друид, что зовется Катбадом, обучал друидической мудрости восьмерых учеников к северо-востоку от Эмайн. Спросил один из них, дурные иль добрые знаки являлись Катбаду в тот день. И отвечал ему Катбад, что слава и доблесть будут уделом того юноши, который примет сегодня оружие, но скоротечны и кратки будут его дни на земле. Услышал эти слова Кухулин, развлекавшийся играми к юго-западу от Эмайн, отбросил свои игрушки и направился прямо в спальню Конхобара.
– Да не оставит тебя всякое благо, о предводитель воинов, – сказал мальчик, как и пристало говорить испрашивающему милость.
– Чего ты желаешь, о, мальчик? – спросил Конхобар.
– Желаю принять я оружие, – отвечал тот.
– Кто надоумил тебя, о мальчик? – снова спросил Конхобар.
– Друид Катбад, – молвил Кухулин.
– Дурного совета не даст он, – сказал Конхобар, и, препоясав Кухулина мечом, подал ему два копья да щит.