Трижды громко взревел Донн Куальнге, когда открылись ему незнакомые земли. Финдбеннах из Ай услышал его и, грозно подняв голову, направился к Круаху, ибо до той поры ни один самец между четырьмя бродами Маг Ай — Ат Мога, Ат Колтна, Ат Слиссен и Ат Верха, не осмеливался издать звука громче мычания коровы.
Стали тогда спрашивать ирландцы, кому быть свидетелем поединка быков и сошлись на том, что не найти лучше Брикриу, сына Гарбада. За год до Похищения ходил Брикриу из одного края в другой, упрашивая Фергуса, и тот, наконец оставил его охранять свои стада и добро. Однажды повздорили они за игрою в фидхелл, и дерзкие речи повел Брикриу. В ответ ударил его Фергус кулаком, и фигурка, что была в нем зажата, пробила голову Брикриу и расколола кость. Все время, пока воевали ирландцы в походе, Брикриу лечили в Круаху, и поднялся он в тот день, когда воротилось их войско. И потому выбрали его ирландцы, что равно справедлив был к врагу он и к другу. Отвели Брикриу в расщелину, где были быки.
Меж тем, оглядели друг друга быки и принялись бить копытами, осыпая себя землей, через загривки и спины летела земля из-под ног, а глаза быков сверкали, словно раздувшиеся огненные шары. Ноздри и щеки их раздувались, словно кузнечные мехи, когда с грохотом сшибались они, и каждый старался проткнуть, поразить и изранить друг друга. И случилось так, что подстерег Финдбеннах истомленного долгим путем и дорогой Донна Куальнге и, излив свою ярость, пронзил ему рогом бок. В яростной схватке сцепившись, налетели быки на Брикриу и на человеческий рост вогнали в землю копыта быков испустившее дух тело.
Это и есть ужасная смерть Брикриу. Увидел все это Кормак Конд Лонгас, сын Конхобара и, зажав в руке копье, нанес Донну Куальнге три могучих удара от уха до хвоста.
— Не на век и на славу нам это богатство, — молвил Кормак, — коли не может он выдержать боя с быком одногодком.
Донн Куальнге понимал человеческую речь и, услышав эти слова, снова бросился на Финдбеннах. Долгое время и немалый срок бились они, прежде чем опустилась ночь на ирландцев и тогда могли они лишь слышать грохот в рев быков. Всю Ирландию прошли быки этой ночью.
Немного времени прошло с утренней зари, как вдруг заметили ирландцы Донна Куальнге, бредущего мимо Круаху, неся на рогах израненного Финдбеннах.
— О люди, — молвил тогда Фергус, — оставьте его одного, если это Финдбеннах, и приветствуйте, если пред вами Донн Куальнге! Слово мое порукой тому, что все случившееся доныне из-за быков не сравнится с грядущим.
Тут приблизился Донн Куальнге. Правым боком повернулся он к Круаху и бросил на-эемь кусок печени Финдбеннах. Отсюда и название Круахна Ай.
Потом подошел бык к броду Ат Мор я там бросил заднюю часть Финдбеннах. Отсюда название Ат Луайн.
Потом он свирепо встряхнул головой и перебросил Финдбеннах через всю Ирландию. Бедро его упало у самого Порт Ларге. Грудь его упала у самого Дублпнд, что зовется Ат Клиат. Потом повернулся Донн Куальнге к северу и, увидев землю Куальнге, направился к ней. Тем временем женщины, юноши и дети из тех краев оплакивали Донна Куальнге. Увидели они лоб идущего к ним быка и вскричали:
— Лоб быка идет к нам!
Отсюда название Таул Тарб.
Тогда набросился Донн Куальнге на женщин, детей и юношей Куальнге и многих из них сокрушил. Потом бык повернулся спиною к холму, и сердце, словно орех, раскололось у него в груди.
Вот повесть, рассказ в конец Похищения
Благословение каждому, кто достоверно запомнит Похищение, как записано здесь, и ни в чем от него не отступит.
Я же, который записал эту повесть, или, вернее, вымысел, не беру на веру рассказанных тут историй. Ибо многое здесь наущение лукавого, иное причуда поэзии. Одно возможно, другое нет. Иное назначено быть развлечением глупцам.
«…не слышал я жалоб женщин и детей, без того, чтобы немедля не помочь им, — сказал Кухулин.
Вышли тогда к нему пятьдесят женщин королевского рода и обнажили перед ним свою грудь. И обнажили они на его глазах свою грудь, дабы удержать героя от славных подвигов и не пустить из Эмайн. К тому же принесли они три чана с водой, желая смирить боевой пыл Кухулина и уберечь его в этот день от сражения.
— Вижу я, что не идет Кухулин к сыновьям Галатина, ибо магическими наговорами смутили его, — сказал Лугайд. Долго придется ждать пришедшим сюда из Дун Керна, Белайб Кон Глайс, Темры Луахра и Три Усце, что у Беойя Менболг. Недобрыми чарами держат Кухулина, и не скоро явится он. Отправимся же туда сами!
На другой день подступило войско сыновей Галатина к Эмайн Махе, и вся она скрылась за дымом пожарищ, а оружие в ней попадало с крюков. Плохие вести несли Кухулину.
И тогда сказала Леборхам;
— Поднимись, о Кухулин, встань на защиту Маг Муиртемне от мужей Галеопн, о ты, Лугом зачатый, славно взращенный, обрати против врага свои боевые приемы. О Кухулин, поднимись, чтобы от отчаяния били руками после твоего нападения на великую Маг Мупртемне, о воин битвы. Пусть не успокоит тебя Кормак. Далеко люди Конхобара, и не близок Конал к Кормаку. Не смехом, а убийством творит Лугайд это дело. Приготовься же, о непобедимый, о внук Катбада, поднимись!
Так отвечал ей Кухулин:
— Оставь меня, о женщина. Не один я в краю Конхобара способен отбросить жестоких врагов, не один. Воистину велика моя усталость, и не мне уж с охотою к ранам стремиться.
Так сказала тогда Ниам, дочь Келтхайра, что приходилась супругой Коналу Кернаху:
— Известно тебе, о Кухулин, что не колесницы Конала видишь ты, сражающиеся с уладами у бродов победы…
— О женщина, — сказал Кухулин, — даже если бы я знал, что обречен на смерть, то ради чести своей не стал бы избегать погибели.
Потом подошел Кухулин к своему оружию и принялся облачаться для боя. Когда надел он свой плащ, заколка выпала у него из рук. Так сказал тогда Кухулин:
— Нет здесь вины моего плаща, дающего не знак. Виновата заколка, что ранит мою плоть, пройдя сквозь ногу. Щитом будут разбросаны останки добычи. Разделение мечом. При деснице мои кулаки. Быстрый удар. Кровь исторгнут из ран руки мужей.
Потом облачился Кухулин, взял свой щит с разящей кромкой и сказал Лаэгу, сыну Риангабара:
— Запряги нам колесницу, друг Лаэг!
— Клянусь богом, которым клянется мой народ, — отвечал Лаэг, — что даже если бы все улады из королевства Конхобара собрались нынче у Серого из Махи, то и они не смогли бы запрячь его в колесницу. Никогда до сего дня не упирался он и привык лишь угождать мне. Если желаешь, пойди сам и спроси Серого.
Подошел Кухулин к коню, а тот трижды повернулся к нему левым боком. Накануне ночью Морриган разбила колесницу Кухулина, ибо не желала пускать его в битву. Знала она, что тогда уж не вернуться герою в Эмайн Маху.
Сказал тут Кухулин Серому из Махи:
— Не в твоем обычае было, о Серый, чтобы… оставалось от меня слева. О жестокий ворон, не сделаю я того, от чего обесценится смерть. Не поворачивается дух мой к равнине, из которой скакал бы я на тебе. Велики красные потоки. Вечные кони и колеса, остов, упряжь, подстилка, на которой приятно нам было сидеть — все разбила нам Бадб в Эмайн Махе.
Тогда посмотрел на Кухулина Серый из Махи, и выкатились из его глаз большие кровавые слезы. Вскочил Кухулин на колесницу и устремился на юг по дороге в Мид Луахар. Вдруг увидел он перед собой девушку, и была это Леборхам, дочь Ай и Адарк, раба и рабыни при дворе Конхобара. Так сказала Леборхам:
— Не покидай нас, не покидай нас, о Кухулин! Благородно лицо твое, прекрасны щеки твои, пламенеет дивный твой лик, что назначен израненным быть. Оплакана будет твоя погибель. Горе женщинам, горе сынам! Горе нашим очам, долог будет плач по тебе. Поступью королевски-благородного отправишься ты в бой, где умрешь, о великий бог Маг Муиртемне!