Интересно.
Я сделал несколько рассеянных шагов и стал с тупым любопытством разглядывать собачек у дверей. А уши настроил на прием информации.
За пропитанием? — с усмешкой спросил наполовину бородатый водитель и подмигнул.
Ну. Надо же подкормить нашего помощника. Чипсами и чупсами.
Они оба засмеялись.
Особо не старайся, — опять подмигнул заросший дядька, — а то не поместится.
Не, он худеет — по бабке скучает.
Ты, Игоряха, бабку-то из-под колпака не выпускай, понял?
Игоряха? Да не Петелин ли? Тот самый… «Двоюрный».
Стало еще интереснее.
Нормально, шеф. У нее вообще-то крыша от него едет. Она рада, что я над ним шефство взял.
Гляди, к телефону его не подпускай. И из дома чтоб ни ногой.
Ясно, шеф. Про телефон не беспокойся. Я из трубки всякий раз микрофон вынимаю.
Ну, валяй, закупай рацион.
Они опять посмеялись, и Игоряшка исчез в магазине. И довольно быстро появился снова, забросил в ковш пластиковый пакет с покупками и забрался в кабину.
У меня, конечно, созрело решение. Но вот Алешки-то все нет. (Потом он объяснил, что никак муку не мог найти. Потому что на стеллажах ее не было. Он устроил небольшой шум, и ему сказали, что муку как раз разгружают, вот-вот ее вынесут в торговый зал, извините, придется немного подождать.)
А экскаватор тронулся. Ясно, что далеко он не поедет — не та машина. Значит, можно за ним проследить и кое-что выяснить.
А ведро куда? Это же особая примета. Любой экскаваторщик обратит внимание, что за ним шлепает какой-то пацан с дырявым помойным ведром. А Лешки все нет!
Но тут к магазину подрулил «жигуленок» с прицепом, забитым каким-то хламом: доски старые, ломаные стулья и — что характерно — несколько ведер, бывших долгое время в употреблении. Ясно — на дачу едет, будет много продуктов покупать — значит, долго простоит. И я, больше не задумываясь, поставил ведро в прицеп — оно хорошо вписалось в этот интерьер — и дунул догонять экскаватор, который уже сворачивал за угол, к школьному стадиону.
За стадионом он выехал на стройку, пересек ее и свернул во двор между двумя домами — голубым и бледно-розовым. Остановился у бледно-розового.
Игоряшка заглушил двигатель, забрал из ковша сумку и скрылся в подъезде. На всякий случай я немного подождал и нырнул следом. Взбежал по ступенькам к лифту и уставился на табло над его дверьми. Лифт остановился на четвертом этаже. Порядок! А номер квартиры мы уж как-нибудь вычислим. Не маленькие.
И я помчался к магазину, за Алешкой и ведром.
У магазина почему-то разгорелся небольшой скандал. В международном масштабе. В центре скандала — сердитый Алешка и смущенный дядька в очках. Алешка размахивает нашим помойным ведром и вовсю митингует. Смущенный дядька все время поправляет на носу очки и робко оправдывается. Перевес явно на Алешкиной стороне, и я не стал пока вмешиваться. Да и обстановку не мешало бы изучить.
У вас своего ведра нет, да? — вопил Алешка. — Так и скажите! Я вам подарю на день рожденья.
Действительно, гражданин, — поддержала Алешку какая-то грузная дама. — Некрасиво отбирать у ребенка последнее ведро.
Да я не отбирал, — мужчина то хватался за очки, то прижимал руку к сердцу. — Я на дачу еду.
Вот! — провозгласила дама, будто уличила мужчину в краже банковского сейфа. И даже пальцем в него ткнула. — Вот! У него на даче помойного ведра нет. Ему чужое подавай. Обобрал младенца!
Я понял: дядьку надо выручать. Да и «младенца» заодно. Я протолкался к спорщикам, взял ведро у Алешки и сказал:
— Это мое ведро. Вот особые приметы — дырка в боку и изоляция на дужке. Наконец-то нашлось. Спасибо. До свидания.
Эти аргументы подействовали. Не устояли перед ними поборники истины в виде помойного ведра.
Смущенный мужчина еще раз поправил на носу очки и юркнул в машину.
— Благодарю за внимание, — сказал Алешка и догнал меня, когда мы скрылись за углом. И сразу начал оправдываться: — А что, Дим, я не прав, да? Выхожу — тебя нет, а наше ведро уезжает. В чужой машине. Ну я и вступился за него.
Постепенно картина прояснилась. Алешка вышел из магазина и увидел в прицепе отъезжающей машины наше приметное, с дыркой в боку, ведро. Ужасная мысль мелькнула у него в голове: брата тоже похитили. Диму — в машину, ведро — в прицеп. В два прыжка Алешка догнал похитителя и выхватил ведро из прицепа. Водитель затормозил.
— Эй! Мальчик! Ты что у меня взял? Ну тут и началось…
Я не знал — сердиться или смеяться. А с другой стороны — был полон гордости из-за того, что у меня такой преданный и отважный брат.
…Когда мы пришли домой, мама, во-первых, сказала:
— Зря я вас за мукой посылала, оказывается, ее дома полно.
А во-вторых:
— А зачем вы ведро притащили? Я же сказала вам: выбросить его вместе с мусором. Я новое ведро купила. Какими ушами вы слушаете? Чего вы хохочете?
В доме приятно пахло подгоревшими пирогами. Мама закончила готовить праздничный ужин и снова послала нас вынести мусор:
— Запомните: вот это ведро оставите на помойке. Вот это вернете в дом. Все ясно?
Как только мы оказались на улице, я рассказал Алешке о своем открытии. Он сразу все понял.
— Они там Ростика прячут! Это ему Игоряшка продукты покупал. А в каком доме, Дим?
В бледно-розовом, за стройкой. Четвертый этаж. А вот какая квартира…
Запросто, — сказал Алешка. И объяснил мне. Мне понравилось. Естественно, не подозрительно и не опасно.
Чтобы не перепутать ведра, новое мы оставили у подъезда, а старое вместе с мусором отправили на помойку. Вернулись домой. Мама взяла у нас ведро, посмотрела в него и вздохнула:
Какими ушами вы слушали?
Своими.
Мама молча вернула мне ведро:
Вы его обратно принесли…
Ты же сама сказала!
Но не с мусором же! Чего вы хохочете?
Папа прилетел прямо к ужину. Вовсе не измученный и не усталый.
Он поставил свой «дипломат» на пол, огляделся.
— Что это у вас такой беспорядок?
Мама от радости его не расслышала и гордо похвалилась:
Ребята постарались! Тебя ждали.
Ну-ну, — только и сказал папа. — Поменьше бы старались.
Он умылся с дороги и раздал нам сувениры. Маме — какую-то крохотную коробочку с пузырьком внутри, а нам — небольшой фотоаппарат типа «Полароид». В пузырьке оказались духи, а в фотокамере — фотобумага. И Алешка тут же щелкнул маму, как она, вся из себя счастливая, этот пузырек обнюхивает. Но снимок маме не понравился:
Я тут какая-то глупая, да?
Это от счастья, — успокоил ее папа.
За ужином папа немного рассказал нам об этом аукционе, куда он ездил. Он должен был там проследить, не появится ли в продаже украденный в посольстве старинный серебряный подсвечник. По преданию — не то Наполеона, не то наоборот — Кутузова.
Пап, — спросил Алешка, — аукцион — это что? Рынок такой?
Что-то вроде, — объяснил папа. — Такой временный торговый центр. Там выставляют на продажу всякие интересные вещи. Чаще всего предметы старины или, положим, рукописи великих писателей, картины великих художников. Письма великих людей.
И можно их покупать?
Да. Назначается первоначальная цена, а потом покупатели соревнуются. И кто больше заплатит — тот и покупает то, что ему понравилось.
Это вроде лохотронщиков у метро?
Похоже, — усмехнувшись, кивнул папа.
А давай в следующий раз мы тоже какую-нибудь старинную вещь продадим.
У нас только одна старинная вещь, — вмешалась мама. — Наш пылесос. Да кому он нужен?
А вот пылесос бы я продал, мелькнула у меня мысль. Даже даром отдал бы.
А папина кружка? — напомнил Алешка. — С отколотой ручкой? В которой мама соль держит.
Отколотая ручка, — сказал папа, — еще не делает вещь старинной.
Она делает ее непригодной, — вставила мама. — Давайте лучше какую-нибудь Лешкину картину на аукцион выставим.
А подсвечник свой ты увидел? — спросил Алешка, пропустив мамин укол мимо ушей.