После натянутого молчания он обратился к Каролине:
— Я обещал вам быть вашим чичероне в Тбилиси. Так вот, взгляните: от той горы и вплоть до этого места тянулась крепостная стена. Отсюда она спускалась прямо к реке. В нынешнем Саду коммунаров помещался старый Кабах. Неподалеку от проспекта Руставели стояла маленькая церковь. В ней по приказанию Тамерлана были перебиты грудные младенцы мужского пола.
Свернули на Серебряную улицу. Тут они попали в настоящее пекло. На площади горели костры. Вымазанные сажей рабочие варили асфальт. Гудели роллеры. С лесов, окружавших здания, сыпалась пыль, обломки кирпичей. Каролина поминутно отряхивала свой костюм.
Грохот, разрушение и столбы пыли вокруг.
И подобно тому, как в порт с гудением и ревом входит океанский пароход, отчего маленькие фелюги, парусные лодки, катера и шлюпки шарахаются в стороны и жмутся в страхе перед наступающим голиафом, — так надвигались громады серых зданий и, сбросив леса с той же быстротой, с какой шелковичный червь сбрасывает свою оболочку, поднимались, преображенные, на своих фундаментах.
И между ними погибали старенькие домики, старые деревянные балконы с резными перилами.
Тараш Эмхвари с грустью смотрел на эти ажурные балкончики…
Звонки трамваев, гудки автомобилей, перекличка рабочих, скрип лебедок и грохот от падения спускаемого по желобам щебня и кирпича — все это создавало такой оглушительный шум, что наши герои не слышали друг друга.
Маленькие домики, случайно уцелевшие там и сям, выглядели жалко, как новорожденные буйволята в стаде буйволов. Было видно по ним, что они продержатся только несколько месяцев или дней, а потом исчезнут с лица земли.
Тараш следовал за женщинами. Изредка взгляд его примечал сборчатую длиннополую чоху старожила, длинную бороду грузинского еврея или взлохмаченную шапку лезгина-оружейника. На Сионской улице кое-где мелькали тени лудильщиков, седельщиков, портных, чувячников.
У Сионского собора толпились нищие. Слепой бандурист пел о подвигах царя Ираклия II.[35]
— Купол этого собора был разрушен Джелал-эд-Дином — сказал Тараш.
Уже у входа в храм почувствовался запах ладана. В полумраке мелькали силуэты согбенных людей. В церкви горело всего несколько свечей. Дьякон со встрепанной бородой бубнил псалмы.
— В ваших церквах очень неуютно, — заметила Каролина.
Тараш стал рассказывать ей историю ограбления храма, упомянул о фресках, замазанных известью по повелению царских губернаторов.
Тамар вышла вперед, поставила свечу в память матери, потом скрылась за колоннами.
— Удивительно, — сказала Каролина, — у этого города такая богатая история, а памятников так мало.
Тараш заступился за Тбилиси:
— Разве можно сосчитать, сколько раз сжигали его дотла арабы, монголы, иранцы! В Тбилиси было несколько царских дворцов. Здесь поблизости находился дворец царя Вахтанга, украшенный мрамором и ляпис-лазурью.
Однако надо идти, — перебил себя Тараш, — тетка Армадар рано ложится спать.
Он отыскал Тамар, молившуюся за одной из колонн, и заторопил женщин.
В ТЕНЬ ОБРАТИВШИЙСЯ КНЯЗЬ
Тетка Парджаниани по обыкновению сидела в старинном кожаном кресле с высокой спинкой, окруженная кошками.
Кресло было грязное, засаленное. Кожа местами потрескалась, из боков торчали вата и волос.
Одна кошка спала на коленях у хозяйки, другая взобралась на спинку кресла, третья дремала у ног. В углу мяукали двое котят. Судя по виду этих животных, за ними не было никакого ухода.
Старушка поцеловала в лоб Тараша, ласково погладила Тамар по голове, совсем как пятнадцать лет назад, когда впервые увидела ее на шервашидзевской свадьбе.
Армадар надеялась назвать Тамар своей невесткой и обрадовалась, когда Тамар и Тараш вместе предстали перед ней.
Каролину она тоже приняла приветливо. Справилась о здоровье дедушки Тариэла, о Херипсе, пожурила за то, что оставила спящую девочку одну в гостинице.
Тетка Армадар жила старыми понятиями. Вновь пришедших по очереди представляли почетной гостье — княжне Тамар Багратиони. Та была глуховата, и Армадар приходилось выкрикивать фамилии.
Княжна щурила глаза и по-французски выражала представляемым свое благоволение. Тарашу бросился в глаза блестящий лорнет, праздно висевший у нее на груди.
Гостей познакомили с Шакро Орбелиани — рослым, широкоплечим мужчиной, что-то прошамкавшим в виде приветствия: только два зуба осталось во рту у бывшего князя.
На нем была зеленая, изрядно потертая куртка, и Тараш сначала принял его за рассыльного (потом оказалось, что он и в самом деле служит курьером в каком-то учреждении).