Разве не доказывает это лишний раз, как сильна власть вещей над человеком?
Иным показалось ему все его существо. Даже походка изменилась, он ходил коротким военным шагом. В то время как он смеялся и шутил, в тайниках его сердца вставали образы детства, когда он, впервые надев чоху и несясь верхом на палке, воображал себя Эрамхутом.
Восхищенный Гвандж Апакидзе подошел к нему вплотную и туго затянул его свободно отпущенный пояс, как стягивают подпругу лошади, которой предстоит скакать по ухабам. Оторвав клочок от бумаги, валявшейся на столе, Гвандж послюнявил его и вдел в застежку пояса. Затем поправил ворот, одернул полы чохи и, собрав складки на боках, повернул Тараша.
— Бедани чуть морщит… — пробормотал он, словно оправдываясь.
— А что такое бедани?
— Эхо часть спинки у чохи, от лопаток до пояса. Повернув еще раз Тараша, хлопнул его по плечу:
— Ну вот, голубчик, теперь ты настоящий Эмхвари!
Туманные, тяжелые мысли охватили Тараша как всегда при воспоминании об Эрамхуте. Он перестал замечать своих спутников, спускавшихся вместе с ним по лестнице гостиницы. Ему казалось, будто по ступенькам сходит воскресший Эрамхут, так же спокойно и скорбно, как в тот день, когда, застегнув тридцать две пуговицы своего архалука, он последовал за начальником казачьего отряда, чтобы мужественно встретить смерть на чужбине…
Гвандж подвел к Тарашу Гунтера. Арзакан сидел на Арабиа. На свою Циру Кац Звамбая усадил гвасалиевского парня, а сам сел на лошадь, взятую у Мачагвы Эшба.
Он не собирался принимать участия в скачках, уверенный в том, что сын не опозорит звамбаевского рода. Вчерашняя джигитовка и герулафа убедили его в этом. Арзакан, несомненно, возьмет первый приз.
Но на всякий случай старик приготовился. Если почему-нибудь Арзакан отстанет, тогда вмешается Кац. Он выступит на ристалище и бросит вызов победителю Звамбая.
О том, что Тараш участвует в скачках, Кац и не подозревал.
— Помни, сынок, не мучь лошадь уздой, — наставлял сына Кац, испытанный в абхазской джигитовке.
Он вообще держался убеждения, что ездок значит куда больше лошади, волновался меньше, чем всегда, и даже перестал язвить Арзакана.
— Повод держи покороче, но не слишком натягивай, чтобы не поранить лошади губу. Корпусом пригнись к загривку, опирайся крепко на бедра, икры до щиколоток прижми плотно к бокам.
Арзакан удивился необычно ласковому тону отца.
Еще одно обстоятельство взволновало его сегодня. Он увидел Тараша, стоящего у террасы, подошел к нему и с удовольствием оглядел молочного брата, одетого в чоху.
— Помнишь, Гуча, как твой отец велел сшить нам чохи и как мы ездили на осле?
Тараш был тронут. Уже давно не слыхал он от Арзакана такого дружелюбного слова и своего детского имени — Гуча.
Как у всякого абхазца, у Тараша было еще несколько имен: Гулико, Гуча, Мисоуст.
Гуча его называли кормилица и Кац Звамбая; Гулико — отец с матерью; тетка Армадар звала Мисоустом.
— На осле катались? — от души рассмеялся Тараш.
— Как же! Помнишь, мы назвали его Сико, по имени денщика твоего отца. Чоха очень идет тебе, Тараш. А мою любимую чоху изрешетили разбойники.
— Как это?
— Я ведь был ранен. Когда мы преследовали разбойников в чепрыжских лесах, они всадили в меня две пули. Одна попала в бедро и там застряла, другая, перебив ребро, прошла навылет.
— А раны больше не болят?
— После переправы через Ингур опять заныли.
Пока друзья беседовали, Шардин Алшибая лихорадочно носился в толпе. Он наводил порядок: не позволял мальчишкам пролезать под веревкой, оцеплявшей тротуар, взбираться на чинары и ломать ветки.
Гвандж Апакидзе беседовал с Тамар.
Ему главным образом хотелось разузнать, насколько верны слухи, носившиеся по городу о крестнице: действительно ли она так сдурела, что собирается выйти замуж за бывшего дворового Джамсуга Эмхвари? Правда, слухи были разноречивы. Одни уверяли, что Тамар выходит замуж за Тараша, другие же — что Арзакана переводят в Тбилиси на ответственный пост и что он обручился с Тамар Шервашидзе.
Гвандж решил одним выстрелом убить двух зайцев.
Сперва он начал расхваливать Тараша.
Но Тамар уже была искушена. Ей часто хвалили или порицали Тараша, чтобы выведать, как она относится к нему.
— Хороший парень Тараш, но вот одно только — он Эмхвари!
— Ну так что ж, что Эмхвари? — не удержалась Тамар.
— Разве не знаешь? Эмхвари всегда враждовали с Шервашидзе…
— Ну-у, когда это было! Да и какое это имеет значение? Мы с ним просто в приятельских отношениях.