[REVERIE D'UN PROMENEUR SOL TAIRE[22] ]
Рано утром Тамар, еще не совсем оправившаяся, вышла посидеть под ореховым деревом. Ей хотелось побыть на свежем воздухе. Маленькая Татия ерзала у нее на коленях.
За столом, накрытым к завтраку, сидела Каролина и просматривала газеты.
Тамар держала в руке игрушечную трещотку. Девочка изумленно прислушивалась к занятному шуму. Когда игрушку подносили к ней совсем близко, почти к самому уху, она радостно визжала. И тогда Тамар казалось, что это кричит какая-то неведомая птичка.
Тамар целовала девочку, и поцелуи розовыми пятнами оставались на щечках ребенка.
— Не будь этой трещотки, извела бы нас Татия, — заметила Каролина, оторвавшись от газет.
Даша запоздала, коровы еще не были пригнаны с пастбища, и проголодавшуюся девочку надо было чем-то развлечь.
В верхушках деревьев играл солнечный луч. В ветвях деловито сновали иволги. Жаворонки, взлетая к небу, возносили песнь летнему утру и отягченному плодами фруктовому саду.
Легионы кузнечиков исполняли свой дружный концерт. Вот в листве орешника начинал один, с тутового дерева отзывался ему другой. Из ясеневой рощи, зарослей орешника, из фруктового сада — отовсюду несся их стрекот, и подымался хор такой согласный, что казалось, кто-то невидимый дирижирует им.
Яркая, пестрая мошкара кружилась вокруг старого кряжистого орешника.
Каролина то и дело стряхивала с себя насекомых, падавших на нее с деревьев.
Букашки ползали и по заплетенным косам Тамар.
На плечо Татии села божья коровка.
— Это к счастью! — сказала Тамар, показывая ее девочке.
Татия уставилась глазами на божью коровку и опять восторженно завизжала.
Послышался звон колокольцев. Тамар обернулась.
Даша, пригнавшая коров, перелистывала какую-то маленькую книжку.
— Нашла время читать, Даша! — возмутилась Тамар. — Ребенок голодный, а ты чем занята!
Даша подошла, протягивая книгу.
— Вот, в лесу нашла. Я по-грузински не знаю, подумала, — может, что нужное.
Тамар взяла из ее рук блокнот.
На первой странице красным карандашом было написано по-французски: «Мечтания гуляющего в одиночестве».
Дальше был нарисован сказочный крылатый лев, точь-в-точь такой, какой встречается на барельефах древнегрузинских храмов.
На третьей странице по-английски: «Meditation and thougts about love».[23]
После этого начинался грузинский текст. Тамар узнала почерк Тараша Эмхвари и молча продолжала перелистывать книжку.
Каролина стала рядом с Тамар, прочла заголовки, но текст разобрать не могла.
— Интересно, кто автор? — полюбопытствовала она. Но Тамар почему-то не сказала ей этого.
Взяв на руки Татию, Каролина ушла из сада. Тамар принялась за чтение.
Автор считает необходимым временно прервать свое повествование и познакомить читателя с несколькими страницами из дневника Тараша Эмхвари. Но читателю придется перенестись на два года назад и на четки событий нанизать рассказанное здесь.
«Париж, 1928 г., 13 апреля.
Наскучило мне каждый день встречать в этом кафе «гениальных ипохондриков». Влюбленные в себя писатели и художники, эксцентричные кинозвезды, продажные журналисты, болтовня о философии, поэзии, искусстве.
Мне кажется, в наш век слишком много говорят об искусстве. Это, безусловно, вредно.
Хуже всего, когда этим занимаются сами творцы.
Создавай, а не болтай, творец! Именно тот, кому не удаетея творчество, чаще всего и попадает в коварную паутину отвлеченных рассуждений.
На дворе туман. Болит голова. Идти на лекции лень. Первую лекцию я уже пропустил — «О религии будущего».
Напротив меня сидит какая-то американка. Разве не похожа она на кобылу, выпущенную в марте на свежую траву?
Да, о религии.
Кто ее придумал? Религия сейчас нужна лишь тем, кто болен цивилизацией. Так аперитив нужен болеющим желудком.
А будущее? Будущее так же мало реально, как и прошлое. Все это — лишь формы нашего воображения.
Может быть, и настоящее тоже?
Конечно: не успеешь перенести на бумагу мелькнувшую мысль, как она уже становится прошлым.
По дороге в кафе встретил Элен Ронсер. «Встретимся вечером в главном вестибюле Одеона», — предложила она. (Если в Париже случайно столкнешься со знакомой, то наверняка тут орудует рука богини случая Тихэ.)
Элен Ронсер раздразнила мою фантазию.
Но она католичка, а от католических девушек отдает каким-то специфическим запахом. Я не выношу его. Недавно на Вандомской площади я попал под проливной дождь и поспешил укрыться в церкви. Два монаха молились, забившись в угол. Свечи распространяли бледный свет.